Посмотрел — и обнаружил, что говорит в пустоту. Пендергаст уже скрылся за дверью.
Нью-Йорк
Джадсон Эстерхази вышел из такси и на мгновение замер, ощутив себя насекомым под огромными каменными стенами Нижнего Манхэттена. Затем забрал с заднего сиденья кожаный портфель и заплатил таксисту. Разгладив галстук, уверенно зашагал по узкому тротуару, свернул и вошел в обширное, но с низким потолком фойе Департамента здравоохранения Нью-Йорка.
Как хорошо снова надеть костюм, пусть и оставаясь под чужой маской, глубоко законспирированным. А еще лучше перейти в нападение, делать что-то, а не просто спасаться бегством. Грызущий страх, неуверенность в будущем исчезли. После краткого периода безотчетной, животной паники Эстерхази выработал ясный и решительный план. Проблема Пендергаста будет разрешена раз и навсегда. И что важнее, план устроил их. Они помогут — в конце концов.
Как сказал тот мерзавец: «Не просто сучку, а его самую близкую сучку. Через бабу всегда можно взять мужика».
Чудесный совет, пусть и выраженный грубовато. Отыскать «сучку» оказалось гораздо легче, чем предполагал Эстерхази. Осталось найти способ, как ее «взять».
Он подошел к списку подразделений департамента. Отдел психического здоровья оказался на восьмом этаже. Эстерхази двинулся к лифтам, вошел в открытую кабину и нажал кнопку с цифрой «7». Двери сошлись, закрываясь, и лифт начал подъем.
Знание медицинских баз данных оказало неоценимую услугу. Потребовалась всего лишь пара удачных попаданий на интернет-сайты — и вот собрана достаточная информация для блестящего плана. Первое попадание: материалы суда об отправлении пациента в психиатрическую лечебницу, куда Пендергаста призвали как заинтересованное лицо, но он почему-то не явился. Второе попадание: статья некоего доктора Фелдера, еще не опубликованная, но поданная в печать и проходящая рецензирование. В статье рассказывалось об очень интересном случае психического отклонения у пациентки, которая заключена в женскую тюрьму «Бедфорд-Хиллс», но в скором времени должна быть переведена в больницу «Маунт-Мёрси». Хотя в статье личность пациентки, естественно, не раскрывалась, имея материалы суда, установить ее было элементарно просто.
Выйдя из лифта, Эстерхази спросил, где кабинет доктора Джона Фелдера. Тот оказался на месте, работал, сидя в крошечном, но аккуратном офисе. Доктор встал, приветствуя посетителя. Фелдер был мал и худ, под стать офису. Одет аккуратно, волосы серые, мышиного оттенка, ровная бородка-эспаньолка, усы.
— Доктор Пул? — спросил он, протягивая руку.
— Доктор Фелдер, рад встрече с вами, — сказал в ответ Эстерхази, тряся протянутую руку.
— Я тоже. — Доктор указал гостю на кресло. — Встретить врача, занимавшегося ранее случаем Констанс, для меня настоящий подарок. Уверен, это очень поможет моей работе.
«Поможет моей работе». Именно так Эстерхази и думал. Он окинул взглядом аккуратный, без следа личности доктора Фелдера офис, учебники на полках, невыразительные картины на стенах. Из личного опыта Эстерхази знал: судебный психиатр — работа, мягко говоря, неблагодарная. Половина пациентов — свихнувшиеся социопаты, вторая половина — симулянты, надеющиеся обмануть правосудие. Эстерхази понял намерения и цели доктора, едва прочитав ту статью. Вот он, нетривиальный, уникальный случай болезни, на котором можно развернуться вовсю, сделать имя и карьеру. Без сомнения, доктор Фелдер — человек доверчивый, прямодушный энтузиаст, откровенный и, как многие умные люди, отчасти наивный. Идеальная кандидатура.
Тем не менее следует быть крайне осторожным. Если Фелдер хоть на секунду усомнится в том, что пациентка на самом деле незнакома визитеру, план не удастся. Хитрость в том, чтобы обратить это обстоятельство в преимущество.
— Да-да, — махнул рукой Эстерхази. — Случай уникальный, по крайней мере, насколько известно мне. Я очень обрадовался, обнаружив вашу статью. Ведь случай не только крайне любопытный, но еще, как мне кажется, очень важный. Возможно, он станет вехой в изучении заболеваний такого рода. Хотя лично я не заинтересован в публикациях на эту тему. Мои исследовательские интересы лежат в другой области.
Фелдер кивнул в знак понимания. Конечно, профессиональная этика превыше всего. Но Эстерхази показалось, что в глазах доктора промелькнуло облегчение. И это было хорошо. Важно, чтобы он понял: гость — не помеха его исследовательским амбициям.
— Сколько раз вы говорили с Констанс? — спросил Эстерхази.
— На данный момент я провел четыре консультации с ней.
— Она обнаруживала признаки амнезии?
— Нет, вовсе нет… — Фелдер нахмурился.
— Для меня это оказалось главной трудностью терапии. Я проводил консультацию и, казалось, успешно разрабатывал подоплеку ее самых опасных иллюзий. Но когда наступало время следующей консультации, неизменно оказывалось, что Констанс совершенно не помнит предыдущей. И утверждает, что незнакома со мной.
Фелдер хрустнул пальцами:
— Как странно… мне казалось, ее память работает безукоризненно.
— Интересно. Кажется, ее амнезия носит и диссоциативный характер, и локализованный.
Фелдер записал что-то в блокноте.
— Мне показалось наиболее интересным то, что, по имеющимся довольно убедительным признакам, здесь очень редкий случай диссоциативной фуги.
— Что может объяснить и ее путешествие через океан? — спросил Фелдер, записывая.
— Да, равно как и необъяснимую вспышку агрессии. Именно потому я определяю этот случай как уникальный. Полагаю, у нас есть шанс — у вас есть шанс — существенно продвинуть научное понимание диссоциативной фуги.
Фелдер стал записывать быстрее.
Эстерхази поерзал в кресле:
— Я часто задумывался, не послужили ли причиной расстройства ее весьма необычные личные отношения.
— А, вы имеете в виду ее опекуна? Этого Пендергаста?
— М-да… — Эстерхази изобразил нерешительность. — Конечно, Пендергаст называет себя опекуном. Но говорю как врач врачу: наверняка отношения между ними куда интимней, чем подразумевается термином «опекун». Что, возможно, и объясняет, почему Пендергаст не явился на судебное слушание, где решался вопрос о ее дееспособности.
Доктор Фелдер перестал писать и уставился на гостя. Тот кивнул со значительным видом.
— Очень интересно, — заметил доктор Фелдер. — Она особо подчеркивает, что ее отношения с опекуном ни в коей степени не являются… интимными.
— Само собой, — тихо сказал Эстерхази.
— Знаете… — начал Фелдер и замолчал. — Да, конечно, если была сильная эмоциональная травма, понуждение к близости либо даже насилие, это могло бы объяснить не только фугу, но и странные идеи о прошлом пациентки.
— Странные идеи о прошлом? Это для меня ново. Недавно развившаяся мания?