Он перевел взгляд на экран, снова на фотографию, дважды перепроверил, чтобы окончательно убедиться, и улыбнулся.
За окном послышался скрип покрышек и громкий автомобильный гудок.
Источником скрипа и гудения стала «тойота-королла» Бен-Роя, заложившая крутой вираж, чтобы избежать столкновения с мотоциклистом, неожиданно, без всяких сигналов, выскочившим из боковой улицы. Бен-Рой машинально потянулся к выключателю сирены – первой реакцией было догнать парня и как следует отчитать. Но отвел руку. Громко выругался ему вслед и, еще раз нажав на клаксон, продолжал путь.
Перевалило за полночь. Он пробродил почти два часа. Бесцельно таскался по Рехавии, погулял в парке, прошел мимо Музея Израиля, кнессета, через Ган-Сакер. Ему не позвонил ни Халифа, ни его приятель Дэнни Перлман. И наконец он повернул к дому, признав, что больше ничего не в силах предпринять и придется отложить дело до утра.
Бен-Рой разделся и забрался в кровать. Двадцать минут лежал в темноте, глядя в полоток и сжимая в руке мобильный телефон. Внезапно в голову пришла мысль: кое-что еще можно попробовать. Шансов мало, но, насколько ему был известен расклад, ключом ко всем аспектам дела является девушка. Детектив снова натянул на себя одежду, сбежал к машине и понесся в Старый город.
Удачно разминувшись с мотоциклистом, он через пятнадцать минут оставил «тойоту» на стоянке в Кишле и вскоре оказался перед тяжелыми деревянными воротами территории армянского храма. Там, где заварилась вся эта жуткая каша.
Он стукнул в створку.
Подождал. Отворилась вырезанная в воротах дверь. За ней стоял крупный мужчина в вязаном жакете и матерчатой кепке. Из уголка его губ свисала сигарета. Один из тех сторожей, которых Бен-Рой видел, когда приходил осматривать тело Клейнберг.
– Храм закрыт, – проворчал он.
Детектив показал значок.
– Мне необходимо поговорить с архиепископом Петросяном.
– Его преосвященство отошел ко сну. Уходите.
Сторож начал закрывать дверь, но Бен-Рой ему помешал, ухватившись за створку рукой.
– Мне нужно поговорить с архиепископом Петросяном, – повторил он. И, понимая, какую враждебность вызвал в армянской общине арест священнослужителя, добавил: – Пожалуйста, мне требуется помощь. Это срочно. Очень срочно.
Сторож оглядел его с головы до ног, мусоля во рту сигарету и выпуская дым через ноздри. Затем поднял палец, давая понять, чтобы Бен-Рой подождал, и исчез. Прошла пара минут, в Старом городе, словно в покинутом жителями городе-призраке, стояла глубокая тишина. Дверь снова отворилась, и сторож пригласил детектива войти.
– Его преосвященство вас примет.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Армянин проводил Бен-Роя через сводчатый проход в маленький мощеный двор перед собором Святого Иакова и показал на дверь справа.
– Туда. Он наверху.
Детектив поблагодарил и шагнул к дому. За порогом обнаружилась крутая каменная лестница, снабженная с одной стороны рельсами подъемника. Она привела его в длинный вестибюль на втором этаже. Пол был отделан плиткой, на потолке висела большая хрустальная люстра, стены украшали живописные полотна. Архиепископ Петросян в черном облачении стоял в дверном проеме. Бен-Рой подошел, слыша, как скрипят подошвы его кроссовок на отполированном полу.
– Прошу прощения, что разбудил вас.
Петросян, прерывая извинения, поднял руку.
– Я старик. Мой сон краток. Прошу вас.
Он отступил, приглашая Бен-Роя в небольшой кабинет. В отличие от всего, что детектив видел на территории армянского храма, это помещение было скромным, даже спартанским: никаких украшений, никакой вычурной мебели. Только стол, телефон, компьютерный терминал, пара кожаных кресел, полки с ящиками для хранения папок и фотографии в рамках. На одной из них Петросян пожимал руку папе Бенедикту. Архиепископ пригласил Бен-Роя сесть, а сам устроился за столом.
– Мардик сказал, что дело не терпит отлагательства. – Он сложил руки перед собой, и в свете лампы блеснуло аметистовое кольцо, символ его сана. – Чем могу быть вам полезен?
Он говорил мягким, ровным голосом. И даже если сердился на то, как с ним обошлись во время задержания в участке, ничем этого не показал. Бен-Рой стиснул ручку кресла и взял быка за рога. Никаких хождений вокруг да около.
– Мне нужно найти девушку по имени Воски.
На лице Петросяна появилась извиняющаяся улыбка.
– Я же сказал вам вчера утром: я ее не знаю.
– А я вам вчера утром сказал, что, по-моему, вы лжете.
Старик склонил голову набок и развел руками. «Ну что на это ответить?» – говорила его поза. Бен-Рой подался вперед. Теперь он не допрашивал, он просил.
– Мне необходимо с ней поговорить. – Он изо всех сил старался сохранить спокойствие. – Не представляю, что у вас на уме и почему вы лжете. Да, честно говоря, мне это неинтересно. Уверен в одном: вам известно, где она находится. Как известно все, что происходит в вашей общине. Скажите мне. От этого зависит жизнь человека. Хорошего человека.
Петросян продолжал улыбаться, но в выражении его лица появилось что-то напряженное – словно ему приходилось делать над собой усилие, чтобы сохранить улыбку.
– Эта девушка что-то рассказала Ривке Клейнберг, – настаивал детектив. – Они встречались, Клейнберг ее выслушала. Это была информация о золотом руднике и о корпорации «Баррен». Из-за этих сведений убили Ривку Клейнберг. И то же самое может случиться с моим другом, невинным человеком. Если уже не случилось, Господи, отведи беду! Мне необходимо знать, что происходит, это единственный шанс его спасти. Пожалуйста, помогите, скажите, где Воски.
Петросян не ответил, ни в чем не признался. Но Бен-Рой почувствовал, что он борется с собой. Понял по тому, как дрогнули его веки, как он сжал большим и указательным пальцами кольцо с пурпурным аметистом. Бен-Рой привстал, оперся руками о стол и навис над архиепископом.
– Речь теперь не о погибшей журналистке. Убийство совершилось, ее не вернуть. Речь о том, чтобы предотвратить новое преступление. Спасти человека. Мусульманина, египтянина, если вам безразлична судьба израильтян.
В первый раз слова Бен-Роя вызвали реакцию архиепископа. Петросян мотнул головой и сердито пробормотал:
– Жизнь есть жизнь, детектив. Все жизни одинаково ценны. Вероисповедание и национальность не имеют значения.
Он колебался, Бен-Рой это чувствовал. Что бы он ни скрывал и почему бы он это ни скрывал, его позиция начинала давать трещины. От него ничего не удалось добиться на допросе, но призыв к его гуманности, кажется, подействовал.
– Пожалуйста, помогите мне помочь моему другу, – дожимал Бен-Рой. – Скажите, где Воски. Позвольте с ней поговорить. Даю слово, вам это ничем не грозит.
Петросян обдумал его слова, посмотрел на детектива, помолчал и сказал: