Он много думал о матери. Понимал: шаблонный образ – голубой, обожающий мамочку. Но он ее искренне любил. Мать была хорошей женщиной. Сильной. Сохранила семью в целости в тяжелые времена. Перед смертью он держал ее за руку и гладил по облысевшей голове, а она заставила его дать обещание, что он будет хорошим сыном отцу, хорошим братом и хорошим полицейским. Будет стараться всегда поступать правильно, а грешников предавать правосудию.
Поэтому, приняв душ и перекусив, он собирался отправиться в квартиру Ривки Клейнберг и немного там порыться. Потому что хотел поступать правильно и ловить неправедных, чтобы предавать правосудию. Истинно верующему нельзя работать в субботу, точно так же как нельзя заниматься бегом, качать пресс и тренироваться в приемах крав-маги. Но Зиски никогда слепо не следовал правилам. У него был собственный взгляд на вещи.
Это он унаследовал от матери.
У Бен-Роя все еще были ключи от квартиры Сары – их разрыв был не настолько бесповоротным, чтобы она в ожесточении потребовала их вернуть. Сара не открыла на его стук и не ответила по телефону, который переключился на автоответчик. И тогда он сам отпер замок.
В отличие от Гали, которая вспыхивала моментально, Сара не так быстро приходила в бешенство. Если злилась, она говорила все, что думала, но в целом была спокойным, выдержанным человеком. Удивительно, если учесть, как часто за эти годы он вел себя по отношению к ней просто по-свински. Эта уравновешенность и привлекала Бен-Роя к жене. Впрочем, не только это.
Но сегодня Сара разозлилась. И очень сильно. До такой степени, что ее не оказалось дома, когда Бен-Рой туда пришел. В пустой квартире он нашел сваленные в кучу на полу в прихожей всякие ремонтные принадлежности – банки с краской, кисти, ящик с инструментами, полки в упаковке и на самом верху убийственная в своей краткости записка: «Ушла к Деборе. Занимайся всем сам».
Что он и делал весь остаток дня, испытывая радость от того, что скоро у него родится первенец, правда, омраченную сознанием, что мать этого первенца считает его отца окончательным кретином.
Хьюстон, Техас
Уильям Баррен посмотрел на противоположный конец стола для заседаний – красноватая кленовая полированная поверхность длиной со взлетную полосу убегала вдаль – и пожалел, что перед тем, как идти на собрание, позволил себе слишком щедрую порцию кокса.
Сначала эта порция была скромной: тоненьким жгутиком длиной в дюйм чистейшего боливийского кокса, аккуратно выложенным ребром его кредитки «Центурион». Так, самая малость, чтобы взбодриться после тяжелой ночи (ну почему они вечно назначают совещания на субботу?).
Но этот жгутик показался на его рабочем столе таким худосочным червячком – иллюзорным и неспособным дать ему заряд на час предстоящей корпоративной скуки, что он вместо того, чтобы вдохнуть кокаин в нос, развернул обертку и подсыпал еще кристаллического порошка. Тщательно растолок углом кредитки и добавил к тому, что уже было приготовлено. Однако и этого показалось мало. Кончилось тем, что он опустошил всю обертку и собрал бугорок размером с мизинец – почти треть грамма. Одним тренированным движением втянул в нос через специально свернутую для этого серебристую трубочку. Облизал обертку, провел по столу рукой, чтобы уничтожить улики, и, весьма довольный собой, отправился в зал заседаний.
Теперь же, двадцать минут спустя, он об этом пожалел. Сердце колотилось, он невольно скрипел зубами, мысли с такой сумасшедшей скоростью галопировали у него в голове и так неожиданно отовсюду выпрыгивали, что он не мог их ухватить. Сидел во главе стола и покачивал ногой, пока другие члены совета что-то мололи о выкупах контрольных пакетов, реструктурировании офшорной доверительной собственности и заявке на подряд разработки египетского газового месторождения. И о том, что если подряд им достанется, все, что было сделано корпорацией до сегодняшнего дня, покажется мелким, а сама корпорация догонит американскую продовольственную компанию «Каргилл» в списке частных компаний, по версии журнала «Форбс».
Они его презирали. Он это знал. Все они. Особенно исполнительный директор Марк Робертс. Считал его обузой. Ничтожеством. Не одним из них. Оказавшимся в совете директоров только потому, что он был правнуком преподобного Джо Баррена, чья крохотная золотоносная концессия в Сьерра-Неваде заложила основу мультимиллиардной империи – корпорации «Баррен». Ничем не примечательный, богобоязненный трезвенник, родившийся, согласно семейной легенде, в бревенчатой хижине всего с одной комнатой, никак не мог предположить, что через три поколения его скромное предприятие разрастется до горнодобывающего и нефтехимического колосса с интересами на всех шести континентах и прямой телефонной линией в Белый дом. И он тем более не мог вообразить, что его правнук будет сидеть на заседании совета директоров, задурив кокаином голову, потому что до этого всю ночь забавлялся с проститутками в комбинации мать и дочь, на радостях, что сумел отбазариться от очередного наказания за вождение в пьяном виде (хотя, если честно, вождение в пьяном виде было лишь верхушкой айсберга).
Да, они его презирали. Марк Робертс, Джим Слейн, Хилари Рикхэм, Энди Роджерсон. Уильям обвел глазами стол и ощутил накал неодобрения в каждом из сидящих в зале заседаний членов совета. А самое сильное исходило от конференц-экрана в дальнем конце стола, с которого смотрело серое, обрюзгшее лицо его отца, парившее в воздухе, словно чудовищный шмель.
Если Джо Баррен был родоначальником компании, его сын Джордж ее расширил, то в монстра, каким она стала теперь, ее превратил старший внук Джо и отец Уильяма Натаниэль Баррен. Натаниэль, вложивший средства в газ и нефть. Натаниэль, устроивший так, что его бизнес охватил весь земной шар: от России до Израиля, Китая и Бразилии. Он так устанавливал политические связи и так свивал ниточки, что правительства по всему миру попадали в сети его корпорации.
Натаниэль и был корпорацией «Баррен». И хотя возраст и пошатнувшееся здоровье принудили его после почти четырех десятилетий у кормила несколько отойти от дел, он в качестве неисполнительного председателя совета все равно командовал вовсю.
Но это не могло продолжаться долго. Следовало что-то предпринять. Старик слабел и терял хватку, и Уильям был готов действовать. Что ж из того, что ему нравились кокс, машины и проститутки – лучше всего крутые лесбиянки: они ласкали перед ним друг друга, а он одной рукой снимал их, а другой мастурбировал. Это отнюдь не означало, что он глуп. Ничего подобного. В последние несколько лет он плел собственную паутину. Надежную и крепкую. Обзаводился связями и знакомствами в высших сферах и разных полезных местах. Своими людьми в корпорации. Окинув взглядом стол, Уильям насчитал по крайней мере семерых, кто встанет на его сторону, когда придет время. Они его презирали и тем сильнее боялись. Как Майкл Корлеоне в «Крестном отце», Уильям Баррен скоро уладит семейный бизнес. Весь семейный бизнес. И горе тому, кто встанет на его пути.
– Тебя что-то забавляет, Билли-бой? – пророкотал с экрана зала заседаний медвежий голос. Он заполнил помещение и вывел Уильяма из задумчивости. Баррена-младшего видели не только сидящие за столом – на него смотрела маленькая камера наверху монитора, которая передавала изображение зала Натаниэлю в его имение Ривер-Оукс в элитном пригороде Хьюстона. В последние дни старик редко выходил из дома, а сейчас в упор смотрел на сына сверху вниз.