Сзади послышался какой-то звук. Она быстро вытерла лицо рукавом. В комнату вошел Кристиан Согард, держа в руках банку с краской. Она сама попросила его об этом. Согард был в походной форме, уверенный, как всегда. Настоящий офицер. Совсем не такой, как Йенс. Никогда таким не будет.
— Простите, что опоздал. Весь день пришлось проторчать в полиции. Кретины.
Она вытерла слезы, но тут же набежали новые. Их слишком много, чтобы скрыть.
— Ладно, — негромко произнес Согард. — Сейчас неудачное время, как я вижу. Зайду попозже.
— Нет. Останьтесь.
Она нажала на паузу, счастливые Луиза и Йенс застыли в объятиях друг друга, но изображение тотчас исказили кривые полосы, словно и сама их любовь больше не была такой чистой и крепкой, как раньше.
Согард на мгновение задержал взгляд на экране и сразу отвернулся. Луиза отключила провода, вынула кассету. Положила ее в коробку с письмами, выключила телевизор. Потом поставила коробку на пол и оттолкнула ее ногой в сторону.
— Йонас дома? — спросил Согард.
— Нет, сегодня он остался в гостях у одного мальчика из сада.
Ей хотелось бы сказать «у друга», но тот мальчик не был другом. Йонас ни с кем по-настоящему не сдружился.
Она все смотрела на отключенный телевизор. Согард опустил наконец банку с краской на пол, сел на край кровати рядом с Луизой, взял ее за руку.
— Луиза, это не ваша вина. Вы продержались даже дольше, чем любая на вашем месте. Вы старались, боролись. Я знаю. Я наблюдал за вами.
— Наблюдали?
— Да. Каждую минуту.
Он собирался уходить, но Луизе не хотелось оставаться одной. Надо было сделать серьезный шаг. Принять важное решение.
— Что вы будете делать вечером? — спросила она.
Он встал, сунул руки в карманы. На лице у него было написано смущение, но в то же время робкая надежда.
— Так, ничего особенного.
Она улыбнулась:
— Никого не ждете?
— Нет. Один, как обычно.
— Я тоже, — сказала она. — Хотите вина?
— С удовольствием.
— И костер?
Он с недоумением посмотрел на нее. Луиза Рабен подняла с пола коробку с письмами, видеокассетой и прочими воспоминаниями.
— Мне нужно кое-что сжечь. И мне не помешал бы свидетель. — Она помолчала. — Я хочу, чтобы это были вы.
Здание библиотеки находилось в глухом темном переулке. Света в окнах почти не было видно. Лунд велела Странге выключить маячок и сирену и остановила машину не у входа, где уже стояли два довольно старых автомобиля, а на некотором отдалении.
Она прошла вперед, посветила фонариком в окна «форда». Ничего интересного. А вот на полу под пассажирским сиденьем желтого «фольксвагена» лежала кипа больших бумажных конвертов. Судя по эмблеме армии и печати отдела кадров, это были личные дела офицеров, украденные в Хольмене.
При ходьбе Лунд постоянно чувствовала пистолет, висящий в кобуре на поясе.
Она позвонила в управление, попросила проверить регистрационные номера «форда». Ответ пришел через минуту.
— Это машина Сконинга, — сказала она Странге. — Пойдем внутрь? Или будем ждать?
Он даже рассмеялся:
— Неужели ты спрашиваешь моего разрешения?
— Теперь — да.
— Ты взяла пистолет?
Лунд хлопнула по куртке и кивнула.
— Тогда держись сзади, а я пойду первым. Дальше посмотрим.
Она по-прежнему колебалась. Та ночь, когда подстрелили Майера, не выходила у нее из головы.
— Может, подождем подкрепления…
— Нет, — сказал Странге, доставая свой «глок», потом проверил его и двинулся к входной двери.
Рабен привязал Сконинга к стулу, сначала сдернув с него рубашку, чтобы увидеть на левом плече татуировку офицерской академии. Он пару раз ударил бородатого мужчину в живот, но, так ничего и не добившись, начинал злиться.
Это некрасивое лицо определенно было ему знакомо: сломанный нос, низкий лоб, грубые крупные черты.
— Господи боже… — выговорил Сконинг окровавленными губами. — Чего ты от меня хочешь?
— Заткнись и слушай! — крикнул Рабен, и эхо его голоса разлетелось по пустым залам. — Ты сказал, что тебя зовут Перк. Ты украл это имя. Ты был с нами в том доме… — Он снова ударил Сконинга в лицо кулаком. — У тебя был тот жетон. Я видел его. Я был там, помнишь? Это был ты.
— Нет, Рабен! Ты не…
Еще удар. Кровь брызнула на синюю татуировку.
— Признай это, черт тебя побери!
Человек на стуле уронил голову на грудь, выплевывая кровь вперемешку с выбитыми зубами на темно-зеленые штаны.
— Я знаю, что это был ты, — рявкнул Рабен. — Мы приехали спасать тебя.
Он согнул ногу в колене и резко ударил им под подбородок Сконинга. Тот завопил:
— Оставь меня, ты, долбаный псих. Я не участвовал в боях в Гильменде. Я там заболел, и меня уволили.
Ладонь Рабена взметнулась и хлестнула его по щекам.
— У меня был нервный срыв!
— Я видел тебя…
— Ну да! — выкрикнул Сконинг тонким от боли голосом. — И я тебя видел! В самолете, когда мы летели домой, вместе с другими ранеными солдатами.
Рабен отступил, почувствовав внезапный укол сомнения. И в следующий миг его пронзило воспоминание.
— С какими солдатами?
— С твоими! Там были бойцы твоего отряда. Грюнер и остальные. Они рассказали мне, что случилось. Сказали, что вы попали в засаду и просидели в каком-то селении двое суток.
— Ты летел на том самолете?
— Со всеми вами! Я помню, как увидел тебя на носилках. Ты был в сознании, но говорить не мог. Они боялись, что не довезут тебя живым. Я пытался поговорить с тобой. Да, все рассказывали то же, что и ты. Про какого-то парня по имени Перк…
Один шаг вперед.
— Нет! — Бородач в ужасе замотал головой. — Не надо!
Рабен опустился на стул. Посмотрел на то, что сделал. Закрыл лицо руками. Ему хотелось плакать.
Чей-то голос со стороны входа заставил его вскочить. Он резко повернулся, машинально потянулся к пистолету.
— Рабен? — окликнула Лунд, шагая по темному холодному залу библиотеки.
В свете единственной неяркой лампы она разглядела силуэты двух человек. Они сидели на стульях, оба с опущенными головами. Один был связан и тяжело дышал. Второй… Она не могла сказать наверняка, но…
— Рабен!
Она направила на него пистолет. В точности так, как их учили в тире.