Тут же в памяти возник тот день в Гильменде, и его негромкий спокойный голос, когда он уговаривал ее надеть бронежилет. Теперь Лунд точно знала, что этот голос она забудет не скоро.
Лежащий у ее ног человек в плотной военной шинели очнулся и сразу оскалил зубы в хищной ухмылке, глядя на нее.
У него было лицо, похожее на лисью морду: вытянутый острый нос, маленькие блестящие глазки.
— Рабен, — заговорила она торопливо, — найдите пистолет этого мерзавца, быстрее. Рабен!
Но он не слышал ее. Обхватив голову руками, бывший солдат стоял на коленях и раскачивался из стороны в сторону.
Лунд слышала каждое слово из разговора Рабена с генералом, и теперь все, что раньше ускользало от ее понимания, наконец прояснилось. Странге служил в войсках особого назначения. Он был способен выполнить любой приказ командира, как велел ему долг. Но он не убивал детей забавы ради. Только врагов. И еще тех, кто стал изменником, — слишком много значило для него это проклятие.
— Рабен! — снова позвала она. — Где-то здесь лежит пистолет. Я одна. Я не… — Как же это сказать? Гудящая от боли голова отказывалась соображать. — Я плохо стреляю. Мне нужна помощь…
— Он не поможет тебе, глупая сучка, — захохотал Арильд с земли.
Он ощупывал рану в рыжеватых волосах. Кровь в лунном свете казалась черной. Ее было немного.
— А вот за это спасибо, — сказал он все тем же насмешливым тоном. — С такой раной мне поверят безоговорочно.
Он приподнял голову, стал оглядываться, шаря правой рукой в траве.
Стоны Рабена не умолкали, и она поняла, что его здесь больше нет. Он вернулся в тот дом в Гильменде, чтобы убить ребенка, потому что ему так захотелось, и начать кровопролитие, которое потом не оставит его уже никогда.
— Вам не скрыть этого! — крикнула Лунд.
Она теперь держала «глок» обеими руками, целясь в Арильда. Но пистолет дрожал, и она ничего не могла с этим поделать.
— Ни с места!
Генерал только скалился.
— Что? Не смеши меня. Я справлялся и не с такими, как ты. — Он не боялся. Ни единой секунды. — Да кем ты себя возомнила? Ты как он… — Арильд кивнул на всхлипывающего Рабена. — Еще одна пешка, которую передвигают по шахматному полю, а она не способна даже видеть это поле. Я…
Он встал на колени и продолжал осматриваться.
— Я делаю свои ходы, передвигая тебя. Так же, как передвигал Странге. А где-то еще… есть кто-то, кого я не вижу, который передвигает меня.
Сзади него в лунном свете блеснул темный металлический предмет. В зоне его досягаемости. Они увидели это одновременно. Арильд следил за ней, склонив голову набок.
— У тебя трясутся руки, Лунд. Локти не зафиксированы. И пистолет ты держишь неправильно. Ты бездарность. Бездарность во всем.
— Одно движение, и я клянусь…
Но он, быстрый как зверь, уже развернулся и бросился к черному пистолету, к своему заветному талисману.
Ее словно что-то толкнуло изнутри, и тогда багровая волна ярости закипела в ее мозгу, сметая все, пока не осталась только дикая, неукротимая ненависть.
Первая пуля поймала его в плечо. Арильд взвыл от боли, косо осел на траву, сжимая рану и испепеляя ее злобным взглядом.
Второй выстрел пришелся в грудь, хотя Лунд даже не осознавала, что снова нажимает на курок.
Он упал. Из открытого рта толчками полилась кровь.
Остальные выстрелы она не считала. Она стреляла и стреляла, пока не услышала щелчки пустого магазина. Наступила оглушительная тишина, которую нарушали только завывания Рабена. Она выпустила горячее, иссякшее оружие из пальцев, и оно упало в траву.
Она стояла между телом Странге и изорванным трупом Арильда, пока сырой от пота свитер не стал леденить кожу. Там, где пули врезались в кевлар, набухло два кровоподтека.
Потом завыли сирены. На подъездах к парку заметались синие огни.
Она пошла им навстречу, прочь из Минделундена, опустив глаза в землю, не глядя на могилы и длинные списки имен, на мать с мертвым сыном на руках.
Перед ней возникли силуэты, но она едва глянула на них. Брикс, Мадсен. Нет только Странге, с его спокойным невозмутимым лицом и внимательным взглядом. Сейчас он наверняка сказал бы ей: «Садись в машину и поезжай домой, выспись, и все забудется».
Забудется.
— Лунд, — окликнул ее Брикс, когда она проходила мимо, глядя перед собой. — Лунд?
Торстен Ярнвиг проигнорировал последний приказ генерала Арильда и не взял отпуск. Он занялся приемом курсантов, прибывших в воинскую часть Рюванген на смену тем, кто отправился в Гильменд. Он лично приветствовал их, выстроенных на плацу под датским флагом, познакомил с основными правилами и пожелал успеха в освоении трудной армейской пауки.
В семейном номере гостиницы при открытой тюрьме Хорсерёд было тепло и уютно. Луиза Рабен сидела на диване, гладила по голове Йонаса, прикорнувшего у нее на коленях, и думала, когда же приедет ее муж. Она водила пальцами по мягким детским волосам и улыбалась при мысли о будущем, что лежало перед ними.
Вдоль длинного ряда мраморных досок с именами мертвых, сгорбившись, медленно шел Рабен в измазанном грязью и кровью тюремном костюме. Из его глаз текли слезы, но разум отказывался служить ему, потому что правда, теперь открывшаяся перед ним, была слишком ужасна, чтобы жить с ней.
А на острове Слотсхольмен Томас Бук стоял на пороге просторного зала. Герт Грю-Эриксен манил его рукой, Биргитта Аггер тоже, и Краббе, и Кан, и все остальные. Правитель и его вассалы, друзья и враги, они стояли с одинаковыми полуулыбками на лицах, приглашая его присоединиться к ним, и только мягкие пальцы Карины удерживали его на краю решения.
Он не посмотрел на нее, когда отрывал от себя ее руку. И не оглянулся, когда Грю-Эриксен закрыл за ним высокие черные двери и повел в толпу, где звенели бокалы, лилась светская беседа и никто не говорил о прошлом, которое скоро будет похоронено и забыто.
Ему больше некуда было идти, теперь он понимал это.