— А я навещала, — продолжала она. — Каждую неделю. И я видела, что он выздоравливает, что с каждым днем ему становится лучше. Но его все равно не выпустили.
— Сейчас ему нужна помощь, — вступил в разговор ее отец. — Позвони ему. Скажи, что желаешь его видеть. А полиция сделает остальное.
— Ты хочешь, чтобы я предала его? — закричала она. — Отправила обратно в тюрьму?
— У него с головой не все в порядке, — настаивал Торпе. — То, что он говорит… просто бред какой-то.
— Мюг мертв, — сказала Луиза. — Грюнер тоже. Теперь Лисбет Томсен. И еще та женщина-адвокат. Это тоже бред?
— Он последний, кто остался в живых, Луиза…
У священника были руки солдата. Сейчас они были сложены у груди, словно в молитве.
— Я пыталась позвонить ему, — призналась Луиза. — Он не отвечает.
— Попробуй еще раз, — потребовал Ярнвиг. — Звони, пока не дозвонишься.
Она вышла от отца и, стоя в коридоре, смотрела, как серьезные мужчины в полном боевом снаряжении выносят со склада оружие, боеприпасы, амуницию. Впереди новый поход.
— Где ты, Йенс? — прошептала она. И добавила так тихо, что сама едва услышала себя: — Где я?
Квартал в Вестербро, рядом с которым стояла церковь Торпе, пользовался дурной репутацией. Секс-шопы, полулегальные бордели, наркоманские притоны, уличные проститутки.
В таком месте не составляло труда найти то, что было нужно Рабену. Две короткие беседы с какими-то типами недалеко от мясокомбината, телефонный звонок, кивок, адрес.
Это оказался большой ангар в районе моста Дюббёльсбро. Внутренние стены подпирались строительными лесами, воняло канализацией. У дальнего окна стоял ржавый зеленый фургон «фольксваген».
У детины в кожаной куртке было лицо боксера: покрытое шрамами и уродливое. Крепкое сложение говорило об увлечении бодибилдингом и пищевыми добавками. Рабен оценил все это. Одни люди учатся драться в тюрьме. Другие находят учителей получше.
Громила открыл заднюю дверь и скатал в рулон старый ковер. Рабен увидел небольшой арсенал: мелкокалиберные пистолеты, служебные револьверы, автоматы. Почти все оружие, несмотря на опасный вид, было поддельным и совершенно бесполезным для него. Должно быть, молчание Рабена было достаточно красноречивым. Парень смел в сторону дешевое барахло и вытащил черный «нойхаузен». Швейцарский самозарядник. Старый, но в отличном состоянии.
— Армейский, — сказал он. — Лучшее, что у меня есть. В Испании запросто получил бы за него четыре штуки евро.
Рабен взял пистолет в руку, подержал. Раньше он пользовался таким.
— Сколько у тебя?
— Шесть сотен, — ответил Рабен.
Человек с лицом боксера тупо уставился на него и пробурчал:
— Шесть сотен? Да с такими деньгами только за игрушечным пугачом ходить!
Обоймы в пистолете не было. Рабен сунул оружие за пояс.
— Ты слышал?
Спецназовская выучка стала его второй натурой. А противники — чем они крупнее, тем легче их свалить.
Рабен резко пнул торговца в голень, а когда тот взвыл, набросился на него, обхватил за ногу и толкнул, лишая равновесия, остальное сделал вес. Верзила с криком рухнул на землю, ударившись коротко остриженным черепом о бетонный пол.
Рабену оставалось только убедиться, что оглушенный противник в отключке. Для полной уверенности он пнул его в голову, потом быстро похлопал по карманам куртки. Обойма была там. Значит, пистолет его личный. Рабен вставил обойму на место и, теперь уже держа окровавленного громилу под прицелом, снова занялся его карманами. Забрал телефон и бумажник. Тысяча крон, не больше. Такие типы не носят с собой много, слишком опасный бизнес.
Бандит на полу уже приходил в себя. Он направил на Рабена тяжелый взгляд, который словно говорил: «Я найду тебя».
— Просто мне очень нужно, — сказал Рабен.
Рука с пистолетом поднялась, торговец побелел от страха. Этого и добивался Рабен.
— Лезь в машину, — приказал он. — Уезжай. Забудь обо мне и обо всем, что было. Не рассказывай никому. И молись, чтобы мы никогда больше не встретились. Иначе…
Дулом пистолета он указал на кабину фургона. Горе-коммерсант с избитым лицом, шатаясь, поднялся на ноги, добрел до открытой двери машины, забрался внутрь и уехал.
Когда Рабен тоже вышел на улицу, зазвонил телефон, который дал ему Торпе.
— Луиза?
— По-моему, отец знает этот номер.
— Это Пастырь ему сказал?
— Они волнуются за тебя, Йенс.
— Полиция в курсе, что ты со мной разговариваешь сейчас?
— Вряд ли. Как ты? Священник говорит, что тебе безопаснее сдаться. Он говорит…
— Я знаю, что делаю. Мне пора.
— Йенс! — выкрикнула она со слезами в голосе. — Ради бога… мы оба…
Он оборвал звонок и убрал телефон в карман, одновременно не забывая следить за тем, что происходит вокруг, среди секс-шопов и злачных местечек Вестербро. На углу тихо переговаривались двое подозрительных мужчин в черном. Мимо них, толкая детскую коляску, прошла молодая красивая женщина. Вдоль стены пристроились проститутки в мини-юбках в ожидании клиентов.
Жизнь шла своим чередом, несмотря ни на что.
Дежурный офицер сказал, что Согард принимает душ после тренировки. Лунд уточнила направление и отправилась прямо туда.
Влажный теплый воздух раздевалки был пропитан потом и дешевой туалетной водой. Она шагала вдоль красных шкафчиков и голых мужчин, которые при виде нее судорожно прикрывались полотенцами. Наконец один из них решился преградить ей путь.
Лунд вытащила полицейское удостоверение, глядя мимо смельчака:
— Я ищу майора Согарда. Кто-нибудь знает, где он?
Никто не ответил ей. Со стороны душевых кабинок доносился смех и шум воды. Лунд пошла туда, остановилась на пороге.
Среди белого кафеля и пара кто-то мылся, кто-то брился перед зеркалом. У всех на шее висели армейские жетоны. Согард еще стоял под душем. Он не проявил намерения прикрыться, как другие, полагая, должно быть, что ему есть чем гордиться.
— Слушаю, — сказал Согард, выходя из-под струи. На его обнаженном теле поблескивал серебряный жетон.
— Мы все утро пытались связаться с вами. Почему вы не ответили на сообщения?
— Сегодня у нас последний день перед отправкой первых групп. Мы все очень заняты.
— Мне нужно спросить у вас о том, что случилось в Афганистане.
Он не двинулся с места.
— Вы прямо здесь хотите говорить? — спросила она.
— Я собирался в сортир. — Он указал рукой на боковую дверь. — Туда вы тоже со мной пойдете?