– Нельзя, редактор по гостям лицо программы, – чуть бодрее сказала Медведева. – Остальные могут в грязных джинсах и кроссовках росомахами по коридорам рассекать, а я в костюме с узкой юбкой и на шпильках. Чего тебе надо?
– Расскажи мне о Бусыгине, – попросила я.
Кира помолчала, затем переспросила:
– О ком?
– Бусыгине Киме Ефимовиче.
Из трубки послышалось бульканье, треск, хруст и веселое чавканье. Кира в процессе беседы со мной не только полностью проснулась, но и дошла до кухни, где сейчас наливает себе чай и, похоже, лакомится своими любимыми ореховыми вафлями.
– Слышь, Васильева, – с набитым ртом произнесла подруга, – я девушка молодая, одинокая, пользуюсь сногсшибательным успехом у мужчин и не люблю длительные связи. Если жить с мужиком больше трех месяцев, забудешь про роматнику, начнется бытовуха. Уж извини, я фамилии не всех своих бойфрендов помню. Про Бусыгина ничего не скажу, может, мы и встречались когда-то. Мне не первый год тридцать, иногда склероз прошибает. Но вот имечко Ким Ефимович я точно бы запомнила. Не знаю такого.
– Это не твой бывший любовник. Вообще-то ему по паспорту больше девяноста лет.
– Ой, это точно не мой, – еще пуще зачавкала Кира. – Дедуськами я не увлекаюсь, люблю кадры помоложе. Вот, например…
– Ты пригласила Кима Ефимовича на передачу, – пресекла я ее желание пооткровенничать.
– И что? – хмыкнула Медведева.
– Бусыгину выписали пропуск.
– Ну?
– Ты его знаешь, раз оформила человеку документ на вход в студию!
Кира вздохнула:
– Васильева! Мы гоним по три программы в день, режиссер змею родит, если на зрительских скамейках останется хоть одно пустое место! Прикинь, сколько разрешений на вход я подмахиваю!
– С Бусыгиным была странность, – не успокаивалась я.
– И какая?
– Ему больше девяноста лет! – напомнила я.
– Ну… бывает, – элегически ответила Кира. – Если у нас затык, я черту буду рада.
– Думаю, Ким Ефимович и знать не знал, что приглашен на съемку, его паспорт использовал другой человек.
– За фигом ему паспорт? – искренне удивилась Медведева.
Терпение меня покинуло.
– Пора бы тебе проснуться! Бусыгин прошел в телецентр.
– И чего?
– На съемку! Как он туда без документа попал?
– Не вижу проблемы. Паспорт на входе не нужен, зрителям раздают приглашения, они его ментам показывают и добро пожаловать.
– Но мне сказали, что на Кима Ефимовича выписывали пропуск в бюро! – удивилась я.
– Случается, – равнодушно откликнулась Кира. – Скажем, гостей не хватило, или кто-то из своих просит приятеля посадить. Тысяча причин найдется!
– Заявку ты составляла, – не успокаивалась я.
– Слушай, я порой не помню, какой на дворе день недели и месяц, – заржала Кирка, – а ты хочешь, чтобы я какую-то ерунду вспомнила. Подмахнула бумажонку и не посмотрела.
– То есть как не посмотрела? – растерялась я.
– Очень просто, – зевнула Медведева. – Я работаю в дурдоме, на мне не только стадо в студии, но и випы, кручусь бешеным тараканом, простой народ надо усадить, звезд ублажить. Первых много, но они идиоты, вторых мало, зато с капризами. Кто-то не пришел, или, наоборот, три толпы приперлись. И кто-нибудь цидульку сует со словами: «Кира, подпиши заяву на пропуск, мой дядя приехал из деревни Гадюкино, ему охота посмотреть изнутри, как шоу делают, и в зрителях посидеть». И что я, по-твоему, буду разбираться, какой дядя, чей дядя, зачем дядя?
– Вот уж не предполагала, что у вас в Останкино такой бардак, – поразилась я. – Ладно, ты взмыленная поставила на бумаге закорючку. Но служащая бюро пропусков? Она не заметила, что по документу гостю больше девяноста лет, а по виду он еще крепкий мужчина среднего возраста?
– Про бюро пропусков ничего не знаю, – отрезала Медведева. – Но к нам постоянно психи проходят, и никто объяснить не может, как они в телецентр пробрались. Извини, если тебе не помогла.
– Ерунда, – вздохнула я. – Думаю, бесполезно тебя спрашивать, принимала ли когда-нибудь участие в съемках шоу некая Олимпиада Борисовна Палкина?
– Если она VIP, могу исключительно для тебя порыться в своем компе, – смилостивилась надо мной Кира.
– Нет, Олимпиада самая обычная, ничем не примечательная тетка, отнюдь не звезда, – с досадой уточнила я.
– Ну тогда извини!
Завершив беседу с Медведевой, я налила себе очередную чашку кофе и попыталась систематизировать полученную информацию.
Есть некий мошенник, который зарабатывает деньги, обещая безутешным женщинам, потерявшим в свое время детей, оживить их малышей. И Верочка, и Олимпиада Борисовна общались с этим жуликом. У первой погиб в результате несчастного случая сын Сережа, у второй дочь стала жертвой маньяка Алексея Фурыкина. Денег за свои услуги Ким Ефимович не берет, подарки он тоже не принимает. Савельеву экстрасенс попросил о каком-то одолжении. Моя подруга взяла у Лиды Горелик оранжевую сумку с косметикой «Фрим» и, прикинувшись дилером, отправилась в фирму «Хоббит-Боббит». А Олимпиада Борисовна дала Киму Ефимовичу ключи от квартиры уехавшей Зинаиды Семеновны, чтобы жулик мог выдать чужую жилплощадь за место своего проживания. Следовательно, контакт с Олимпиадой Палкиной Киму Ефимовичу был нужен для того, чтобы обмануть Веру, а ее он отправил в фирму «Хоббит-Боббит».
Олимпиада Борисовна умерла своей смертью, у нее случился инсульт, вскрытие не дало никаких шокирующих открытий, не было следов борьбы или странных травм, небольшой синяк не в счет. Ирочка скончалась от разрыва сосуда в мозгу, и эксперт не забила тревогу, она уже встречала подобные последствия у молодых женщин и подростков, больных булимией. Ира напилась, у нее началась сильная рвота. Но я знаю, что она обладала устойчивостью к алкоголю, в ее смерти есть некая странность, однако опытный медик с обезоруживающей уверенностью заявила:
– Смерть не насильственная, на теле нет никаких подозрительных следов, только крохотный кровоподтек около локтя, но он абсолютно точно не мог быть причиной кончины.
Ожил телефон, прервав мои размышления. Я схватила трубку.