– Мне пора.
– Эй… – Она догнала его. – Сообщите мне, если что-нибудь узнаете.
– Хорошо. Спасибо, Джессика.
– Зовите меня Гончая.
Мэтт Лэнсинг барабанил пальцами по столу в конференц-зале.
Майклсон привез его сюда двадцать минут назад, пообещав – или, скорее, пригрозив – устроить ему встречу с Гербертом Декером. Лэнсинг терпеть не мог аудиенции у Декера, которые почти всегда заканчивались тем, что президент начинал на него орать. Интересно, как он отреагирует на этот раз?
Лэнсинг утаил информацию от нанятого фирмой детектива и знал, что Декера это не обрадует. Его поступок противоречил всему, что «Виккерс» вдалбливала в головы своим сотрудникам. Преданность. Корпоративный дух. Единая команда. Преступление Сабини нанесло удар компании, а его собственное поведение только разбередило рану.
Лэнсинг к этому вовсе не стремился. Ларс, агент ФБР, приходил к нему уже трижды и каждый раз вел себя как бы небрежно и уклончиво, при этом угрожая ему полным разорением, тюрьмой и позором. Вид у федерала был такой, словно больше всего ему хотелось, чтобы Лэнсинг отказался с ним сотрудничать и обрек себя на крах вместе со всей компанией.
«Виккерс» тоже не оказывала ему никакой поддержки. Хотя Декер с Майклсоном и уверяли, что жучок нужен исключительно для контроля за действиями ФБР, Лэнсинг подозревал, что компания ему не доверяет. Он машинально похлопал по груди, чтобы убедиться, на месте ли микрофон. Это уже вошло в привычку, так же как желание проверить, взял ли он с собой ключи или бумажник.
Черт бы побрал этого Декера.
У Лэнсинга перехватило дыхание, потому что как раз в этот момент президент вошел в комнату. Хватит трусить, сказал он себе. Декер не может читать его мысли, хотя порой ведет себя так, словно у него есть эта способность.
– Расслабьтесь, Лэнсинг. Стресс убивает, вы об этом слышали?
Тогда почему он все еще жив? Лэнсинг опустил плечи, стараясь чувствовать себя немного свободнее. Декер сел по другую сторону стола.
– Тед Майклсон сказал, что у вас был интересный разговор.
– Да. Хотите, чтобы я повторил?
– В этом нет необходимости. Он уже сообщил мне все, что я должен знать. Вы передали ему список тех людей, с которыми хотел встретиться агент ФБР?
– Да.
– Почему же вы нам сразу обо всем не рассказали? Возможно, ФБР уже наладило с ними контакт.
Лэнсинг прочистил горло. Он не должен был говорить Декеру о проверке на детекторе лжи. Это могло поставить компанию в уязвимое положение, поскольку нарушало один из пунктов «Акта о защите служащих при тестировании на полиграфе». Майклсон посоветовал Лэнсингу представить дело так, словно тот сам решил рассказать обо всем начальству. Так он будет намного лучше выглядеть в глазах Декера.
– Я здорово растерялся, – признался Лэнсинг. – Вы ведь знаете, федералы умеют запугивать людей.
Лицо президента побагровело.
– Чертов болван. Думаете, это оправдывает ваше молчание?
Возможно, хотел сказать Лэнсинг. Вместо этого он ответил:
– Разумеется, нет. Поэтому я и решил все вам рассказать. Разве я не заслуживаю снисхождения?
Декер пригладил зачесанные кверху волосы и внезапно успокоился. Перемена в настроении босса испугала Лэнсинга еще больше, чем приступ гнева. По крайней мере, его вспышки были предсказуемы.
– Не волнуйтесь, – сказал президент. – Вы получите все, что заслужили.
Марк прав, подумала Гончая. Ее попытка заглянуть в прошлое Миф Дэниелс – ребячество. Она просто развлекалась, видя в этом какую-то азартную игру. Но после визита того парня ей стало стыдно. Похоже, он всерьез хотел услышать правду, и его боль была реальна. То, что он узнал, имело для него огромное значение. В отличие от нее.
Гончая утешала себя мыслью, что ее информация ему чем-то помогла, но это не слишком успокаивало. Она чувствовала себя не в своей тарелке.
Наверное, этой ночью ей не стоит ездить в город.
Хотя почему бы и нет. Вряд ли ей станет лучше, если околачиваться в трейлере. Немного поразмыслив, она пристегнула сканер к ремню черных джинсов, надела куртку и шлем и в половине одиннадцатого уже сидела на своем мотоцикле.
Вечером в городе было довольно тихо – несколько незначительных аварий и перестрелка наркоторговцев, в которой убили семнадцатилетнего мальчишку. Гончая фотографировала его безутешную семью, пока мать убитого, необъятных размеров женщина лет сорока, не бросилась на нее с кулаками. Гончая отступила. При появлении полиции она села на мотоцикл и уехала.
Само тело ей снять не удалось, но ее это особо не расстроило. Мало ли она фотографировала трупов. Самой первой была девушка-подросток, жертва серийного насильника. Гончая тогда прихватила камеру, но так и не смогла ею воспользоваться. Она просто стояла на каком-то холме возле места преступления и плакала навзрыд. Потом слез уже не было. Правда, с тех пор Гончая старалась не снимать голые тела изнасилованных женщин: ей казалось, что тем самым она увековечивает преступление и становится кем-то вроде соучастника.
Проезжая по авеню Понс де Леон, девушка заметила, что на здании «Криспи крим» замигали неоновые буквы: «СВЕЖИЕ ПОНЧИКИ». Это означало, что из печи только что поступила новая партия товара. Гончая свернула и остановилась у стеклянной витрины. Яркий свет вывески резал глаза, пришлось прищуриться, чтобы заглянуть внутрь. У стойки толпились обычные ночные посетители – проститутки, бармены, бездомные бродяги. Но копов среди них не было. Вот и хорошо. Полицейские – те, что дежурили ночью, – часто гоняли радиофанов, а Гончую они знали в лицо. Ей приходилось скрупулезно соблюдать все правила движения, потому что копы только и мечтали ее на чем-нибудь подловить.
Девушка слезла с мотоцикла, вошла в магазин и купила пончик и чашку кофе. Сев за стойку, включила свой сканер. Правая чашка наушника неудобно давила на ухо, и, проверив ее, Гончая обнаружила, что мягкий вкладыш почти стерся. Она снова надела наушники, стараясь не обращать внимания на двух парней, глазевших на нее с соседних сидений.
Как раз вовремя, чтобы услышать новое сообщение:
– Мерфи шестнадцать, Мерфи шестнадцать. Код 10-17. Ранен неизвестный белый мужчина, «скорая помощь» уже в пути. Преступник скрылся. Улица Корсар, 15614. Повторяю, Корсар, 15614. Ответьте.
Гончей показалось, что она на секунду выскочила из собственного тела и взглянула на себя со стороны.
Господи Иисусе.
Она схватила шлем и бросилась к двери.
Это был ее домашний адрес.
Гончая летела по пустынным улицам, не обращая внимания на объезды и красный свет и выжимая из мотоцикла все, что могла. Она торопилась домой.