— Помоги мне, — сказала она.
Джейк дотронулся до ее шеи и, убрав волосы, стал нежно поглаживать, а она откинула голову, снова взглянула на него и одобрительно кивнула. Он развязал поясок и услышал, как тот упал на пол. Затем стал медленно поднимать на ней платье. Она, как в трансе, воздела руки. Он сбросил с нее платье и откинул его в сторону. Лина стояла полностью обнаженной. Он обнял ее обеими руками за шею и поцеловал в лоб, коснувшись лицом ее волос. Провел руками вниз по спине, подержал ладони на ягодицах и, проведя к кровати, усадил на розовое покрывало.
Он стал расстегивать ремень, но она, протянув руки, сделала это вместо него. Рубашка упала. Расстегнула молнию и, положив руки на бедра, стала стягивать брюки вместе с плавками вниз. Его член пружиной выскочил вперед — она смотрела. Коснувшись пениса, медленно провела по нему рукой, вспоминая, и Джейк замер, закрыв глаза, стараясь не ощущать ее руки. Наконец отвел свою и опустился на постель. Пододвинулся ближе к ней, лицом к лицу, положил руку на ее бедро и стал целовать.
Не спеша и постепенно он начал нежно ее поглаживать, каждый, так хорошо знакомый дюйм ее кожи, изгиб спины, ложбинку у бедра, под грудью. Чуть касаясь, он стал водить по ним тыльной стороной руки, пока соски не напряглись а ее дыхание не участилось. Он старался представить, что она ощущает, помочь ей. Знакомо было все. Кроме наслаждения, самого ощущения, всегда нового и все время разного, как и небо, слишком мимолетного, чтобы удержаться в памяти. Помнишь кожу, форму изгиба, а все остальное стирается, и всю свою жизнь возвращаешься к этому снова и снова, чтобы только узнать, что каждый раз все происходит по-иному, неожиданно. У каждого по-своему, никому не дано почувствовать это одинаково. Он старался сдерживаться, мысленно отрешиться, но она снова прижалась к нему, и у него опять все настойчиво задрожало. Нет, не сейчас. Постепенно. Просто ласкать ее — уже благословенная роскошь. Прошлое он помнил только в общих чертах, но вполне достаточно, чтобы пробудить желание.
— Лина, — прошептал он, — ты уверена? — Но она закрыла ему рот поцелуем, желая его успокоить. А он старался угадать, где она в мыслях сейчас, потерялась в своих чувствах к нему или, может, ушла в воспоминания о прошлом, куда им больше не надо было возвращаться.
Он провел рукой вниз, к бедру, потянулся к мягкому лону, самому уязвимому месту в мире, нежно, легонько тронул его, чтобы лаской вернуть ее обратно. Провел пальцем по волосам, попытался открыть губы и почувствовал, что она все еще сухая, все еще закрыта, несмотря на все поцелуи и касания. Не готова. Так, еще немного. Он сунул палец в рот, намочил его, положил ей на клитор и замер, пока наконец не услышал, как она вздохнула — включилась — и тогда стал легко водить им по кругу, едва касаясь, увлажняя, постепенно расширяя круг и плавно скользя теперь уже в ее собственной влаге. Она прижалась к нему бедрами, как бы пытаясь сомкнуть ноги, но вместо этого расслабилась и раскрылась навстречу его пальцу.
— Ох, — непроизвольно выдохнула она, и он погрузил палец глубже, все еще слегка двигая им туда и обратно, пока тот достаточно не намок, затем ввел глубже, раздвинув губы, и, наконец, скользнул вглубь ее, ощутив жар ее плоти. Остановился, чтобы она перевела дыхание, но Лина положила свою руку на его, призывая продолжать, и он снова задвигал пальцем, задерживаясь наверху, чтобы покружить вокруг ее клитора, и потом опять вниз. Губы раскрывались все шире и шире, пока от покачиваний на его пальце она окончательно не открылась и не намокла. Повернувшись, она снова раскрыла ему навстречу губы, такие же влажные, как и внизу, и, обхватив голову Джейка, крепко прижала к себе, не переставая двигать бедрами. Оторвалась от него, слегка задрожала, хватая воздух ртом, и снова схватилась за его пенис. — С тобой, — сказала она, притягивая его к себе, и головка пениса дернулась, коснувшись скользкой обнаженной плоти.
Не торопись. Опершись на руки, он навис над ней, и она ввела его внутрь. Джейк почувствовал, как стенки лона раздвинулись, и усилием воли заставил себя сдержаться и войти медленно, постепенно, чтобы она пустила глубже. Когда их тела встретились, полностью проникнув друг в друга, она обняла его, прижав его голову к своей, и на мгновение они замерли, вслушиваясь в дыхание друг друга. Затем слабое движение, настолько незаметное, что оно, казалось, неспособно было вызвать пронзившее его ощущение. Но теперь он решил продлить его, не уступать, потому что хотел, чтобы они были вместе. Медленно, как танцор, разучивающий па, не ускоряясь, даже когда услышал ее у своего уха — участившееся, почти судорожное дыхание. Подолгу внутрь и подолгу наружу, не спеша, как бы поддразнивая. Потом короткие, равномерные движения внутри, одно за другим, настолько глубокие, что они слились в одно целое. И вдруг почувствовал, как она забилась под ним, вскрикнула, не дожидаясь его, он понял, что она кончает, впившись пальцами в его спину. На мгновение, убеждаясь, он замер. Она отвернула голову в сторону и сжала его член безошибочным спазмом своего лона.
Повернув голову, она поцеловала его, все еще тяжело дыша. Глаза широко раскрыты. Я тебя вижу. И, целуя ее, он снова начал двигаться, все так же медленно — теперь уже торопиться было некуда, они были там, и он понял, что они уже никогда не остановятся, страсть от них не уйдет, только не надо торопиться и упускать чувство. Дальше. Она держала его лицо в своих руках и целовала. Его тело все еще нависало над ней. Он почувствовал, что она задвигалась под ним быстрее, подгоняя его, даже снова увлажняясь.
— Все хорошо, — говорила она, — все хорошо, — почти рыдая, но улыбаясь, позволяя ему насладиться самому. Но он уже получил все, что хотел, — близость, они вместе, — и он продолжал двигаться в том же темпе, даже не замечая, что его член так набух кровью, что готов взорваться. Лишь продолжал двигаться. Бесконечно долго. Он почувствовал ее ладони на ягодицах, она сжала их, проталкивая его глубже, потому что двигалась тоже, — этого он, ритмично покачиваясь, не ожидал и теперь был вынужден сбавить темп, услышав тихие вскрики, почувствовал, как она сжала его в себе, ощущения перестали быть отдельными, охватив их обоих. И когда она, содрогаясь, опять стала кончать, он тоже кончил и понял, что все его прежние желания были ничем. Вот что было всем, даже когда прошло.
Он не помнил, как упал рядом с ней, рукой по-прежнему обнимая ее. Не помнил, как выскользнул из нее член. Помнил только ее плечи, вздрагивающие рядом.
— Не плачь, — сказал он, коснувшись ее.
— Я не плачу. Я не знаю, что со мной. Нервы.
— Нервы.
— Так долго…
Он погладил ее плечо, чувствуя, как дрожь утихает.
— Я люблю тебя. Ты знаешь об этом?
Она кивнула, вытирая глаза.
— Я не знаю, почему. Я делаю такие страшные вещи. Как ты можешь любить человека, который делает страшные вещи?
Детский лепет. Он погладил ее по плечу.
— Ты, должно быть, шутишь, — мягко сказал он.
— Какие шутки. Сам же говоришь, я никогда не шучу.
— Ну тогда не знаю.