– Моим глазам может позавидовать молодой орел, а вот ты определенно превратился в брюзгу.
Илья взвизгнул и схватился за щеку.
– Ой, мама! – захлопала в ладоши Вера. – Получилось!
Егор и Юрий начали мне кланяться, как обезумевшие японцы, и расточать неуклюжие комплименты.
– Вы такая красивая, – зачастил Юра, – такая прекрасная, словно… будто… как…
Он явно не мог подобрать нужного эпитета, и на помощь товарищу пришел Егор.
– Как винтовка с лазерным прицелом! – восторженно заявил он. – Шикарная вещь! Мечта! Ничего круче ее в руках не держал!
– Лампа, – запрыгала Диана, – ты нас спасла!
– От чего? Или от кого? – растерялась я.
– Некогда мне тут бла-бла разводить, – быстро сказал Илья и ушел.
Охранники порысили за хозяином, Вера и стоявшая тише болота девушка-поломойка испарились в ту же секунду.
– Может, теперь объяснишь, что у вас происходит? – попросила я, изучая поверженную мною дверь.
– Зуб, – загадочно вымолвила Диана.
– Зуб? – переспросила я. – Извини, но я еще больше теряюсь в догадках.
Диана захихикала. Потом, прикрыв рот рукой, пробормотала:
– На нитку глянь.
Я перевела глаза и ахнула: на конце нитки болтался… клык.
Диана продолжала прикрывать рот ладонью, давясь от смеха.
– Илья Иванович уехали! – заорала из особняка Вера.
Диана захохотала во весь голос, а до меня наконец дошел смысл произошедшего.
– Илья боялся идти к стоматологу?
Хозяйка вытерла выступившие на глазах слезы.
– Хуже ребенка, – простонала она. – Ну почему мужчины такие трусы? Вчера у него зуб заболел. Вернее, он у него давно с дыркой, ныл потихоньку, на горячее-холодное реагировал, следовало пломбу поставить, но Илья ни в какую к доктору не шел. Вечером же его так прихватило, что Илюша на стенку полез. Чего он только не делал: коньяком полоскал, к пульсу на запястье дольку чеснока привязывал, валокордин в «дупло» капал, гору анальгетиков слопал… А толку – ноль.
– Пульпит такими способами не победить, – продемонстрировала я глубокие медицинские познания.
Диана махнула рукой.
– И я ему то же самое говорила. Но не в собаку мясо! Решил Илюшка действовать по-пещерному – обвязал зуб ниткой и…
– Дальнейшее понятно, – остановила я соседку. – Одно неясно: зачем меня позвали? Неужели в доме не нашлось человека, готового рвануть дверь?
– Так Илюшка озверел, – прищурилась Диана, – кричал: «Если не получится, пристрелю на фиг!» Вот все и боялись рисковать.
– Здорово! – подпрыгнула я. – Своих жаль, так пусть он Лампу изрешетит!
– Ну что ты, – успокоила меня Ловиткина, – Илюшка за пистолет никогда не схватится. Но членов семьи он в случае неудачи упреками изведет, а тебе ничего не скажет.
Я прищелкнула языком. Если вспомнить рассказ охранника о побеге по крышам в компании с огнестрельным оружием, то станет понятно: уважаемый Илья Иванович способен на радикальные способы решения проблем.
– Когда дверь рухнула, я подумала, что всем конец пришел, – разоткровенничалась Диана. – А потом ты за ниточку дернула… Вот счастье! Спасибо, Лампочка, всех спасла!
– Не за что, – смутилась я, – всегда готова соседям зубы вырвать. Кстати, сколько лет вы тут живете?
– В Мопсине? – уточнила Диана. – Лично я с рождения. Пошли, кофейку хлебнем.
Когда мы уселись за широкий стол, Диана весело затараторила:
– Моя бабушка по материнской линии всю жизнь провела в Мопсине, и меня сюда всегда на каникулы отправляли. Никакого поселка тогда в помине не было, деревня деревней – ни воды в домах, ни газа, хорошо хоть электричество провели. Бабуля умерла, избенка мне досталась. Я ею как дачей пользовалась. Мы с Илюшей сюда на медовый месяц приехали – денег на Карибы не было. И так нам понравилось, что решили здесь жить. Продали мою городскую однушку, сделали ремонт, купили «Жигули». А потом, когда разбогатели, снесли старую халабуду…
Я весьма невежливо оборвала Диану:
– Ясно. А кто жил в нашем доме?
Ловиткина удивилась:
– Неужели ты не помнишь, у кого покупали коттедж?
Я никому не рассказывала, каким образом семья Романовых из москвичей превратилась в мопсинцев, не хотелось мне и сейчас озвучивать ту фантастическую историю, поэтому я сказала:
– Мы не встречались с хозяйкой. Она эмигрантка, живет в Америке, замужем за богатым человеком, недвижимость в Мопсине ей ни к чему. Скажи, пожалуйста, ты слышала что-нибудь о семье Приваловых?
Диана закашлялась.
– Татьяна Привалова, – уточнила я, – ее отец Федор Сергеевич, мачеха Иветта и сын последней Михаил.
Соседка залпом осушила чашку кофе и сдавленно спросила:
– Макеева тебе натрепала? Не верь, она дрянная баба. Вечно всем завидует.
– Кто такая Макеева? – удивилась я.
– Тамарка, – ткнула рукой в сторону эркера Диана, – живет в развалюшке. Когда мы приняли решение обнести Мопсино забором и охрану поставить, все согласились, даже баба Дуня с ее копеечной пенсией в расходах участвовала. Конечно, мы с нее символический взнос взяли, но ведь старуха платить не отказывалась. А Тамарка ни рубля не дала, да еще скандал устроила, орала: «Вы здесь все богатые собрались, а я картошку в суп считаю. Либо за меня тысячи сдавайте, либо без изгороди живите. Мне бояться некого, миллионов в доме не держу, брильянты не собираю. Воры как придут, так и уйдут с пустыми руками».
– Никогда с ней не встречалась, – сказала я.
– Остальные не могли наболтать, – вздохнула Диана. – У нас тут хорошие люди живут, одна Тамара с гнильцой.
– Татьяну Привалову посадили? – огорошила я Диану новым вопросом.