Неприятно осознавать, что твой первый мужчина лгун и непорядочный человек, но худшее открытие ждало Стефу впереди. Поняв, что беременна, Стефания перепугалась до ужаса. Мама ее убьет! Она выбивается из сил, пытаясь прокормить и одеть дочку, но зарабатывает сущие копейки. Дом давно требует ремонта, а тут еще младенец появится, ему тоже понадобятся одежда, еда, игрушки… И как Стефе пережить позор? Ее начнут обсуждать в школе, на улицах, злые языки заработают безостановочно. Придется прервать учебу и ухаживать за совсем ненужным ей новорожденным, значит, прощай мечты об институте, а без образования не найти приличной работы. Мама мечтает о том, как дочка поступит в вуз и сделает карьеру, ради будущего Стефы она и трудится, не отдыхая. Как же она, Стефа, отблагодарила мать за заботу? Забеременела в четырнадцать лет от негодяя! Нет, маме сообщать правду нельзя.
Промучившись около месяца, Стефа открылась Тане, и та разумно сказала:
– Надо срочно делать аборт!
На следующий день девочки тайно отправились в Москву, купили на вокзале справочник коммерческих медицинских учреждений и начали их объезжать. В первых трех у Стефы сразу попросили паспорт, в четвертом молча указали на объявление «Несовершеннолетние принимаются в присутствии родителей», а вот в пятом дали направление в кабинет.
Пожилой доктор осмотрел Стефу и сказал:
– Поздно. Почему раньше не пришли?
– Не знаю, – всхлипнула школьница. – Думала… ну… э… думала…
– Ничего ты не думала! – вышел из себя гинеколог.
Стефка зарыдала.
– И куда теперь мне идти?
– Аборт малолетке, да еще на четырнадцатой неделе, никто делать не возьмется, ни одному врачу сидеть в тюрьме не хочется, – категорично отрезал доктор. – Рожай, деточка.
– Ой, не могу, – зашептала Стефания.
– Надо было головой думать, а не тем, что между ног находится, когда с мужиком в койку прыгала, – схамил врач и выгнал беременную из кабинета.
Два часа Стефка рыдала в какой-то московской подворотне. Таня сказала:
– Хватит, от слез лучше не станет, я придумала выход. Скажешь матери, что поживешь в городе, у тетки или у какой другой родственницы, мол, хочешь учиться в Москве, а сама спрячешься у нас на участке.
– Где? – всхлипнула Стефа. – В сарае? Иветта тут же увидит, весело получится!
Таня загадочно улыбнулась.
– У меня дед был дезертир. Боялся с немцами воевать.
– Кто? – подпрыгнула Стефания.
Привалова прыснула:
– Дедушка, отец мамы. Я его никогда не видела, а вот бабушку помню, она умерла, когда мне десять исполнилось. Папа уже на Вете женился, он с бабой Галей не общался, почему-то они разругались. Баба Галя, когда мама с папой поженились, им большой дом в Мопсине отдала, а сама в другое село уехала, у нее там еще участок был. К нам она в гости не приходила, но меня к ней отпускали. Старуха очень набожная была, все грехом считала, но мы с ней дружили. И один раз она мне рассказала, что, когда началась война, ее муж очень испугался, не хотел идти в армию. Он сделал во дворе что-то типа землянки и спрятался там, ото всех схоронился. Бабушка тогда объявила, что дед добровольцем на фронт ушел, а на самом деле он под огородом сидел. Мама про секрет знала, но молчала, больше они никому не сказали. Вот. Я после разговора с бабкой нашла вход в тот схрон и тоже тайну хранила. Федор и Вета не в курсе, а сами они его не найдут.
– А чего с твоим дедом стало? – разинула рот Стефа.
– Не знаю, – пожала плечами Таня. – Мама уже тогда умерла, а бабка мне только про подземелье сказала, про деда промолчала. Но это не интересно, главное другое: я тебя спрячу. Никто не узнает, где ты сидишь, родишь втайне.
Библиотекарша судорожно перевела дыхание, поплотнее завернулась в шаль и продолжила:
– Мы с Танькой никому про Стефку не проговорились. Ухаживали за ней, гулять иногда выводили, пока она могла вылезать, потом ей живот мешать стал по лестнице карабкаться.
– И чем дело закончилось? – сурово спросила.
Лариса прижала к груди руки и стиснула кулаки.
– Поздним вечером ко мне Танька примчалась, сказала, что Ларка рожает, помощь нужна. Ну я с ней отправилась.
– Сумасшедшие! – не выдержала я.
Лара замотала головой.
– Нет. Татьяна подготовилась: учебник от корки до корки прочитала, картинки смотрела – училась роды принимать.
– Дуры, – не успокаивалась я, – ну и дуры!
– А что нам делать оставалось? – огрызнулась Лариса. – «Скорую» вызвать?
– Извините, – опомнилась я. – Всегда легко осуждать другого человека, не побывав в его шкуре. Продолжайте. Вы спустились под землю…
– Танька одна полезла, сказала: «Вдвоем там тесно, жди меня наверху, если понадобишься, кликну!» Знаете, как мне страшно было? Чуть с ума не сошла! А потом Татьяна вылезла… жуть на нее глядеть… вся синяя… одежда в крови… в руках сверток… Ой, не могу!
– Продолжайте! – рявкнула я.
– Привалова младенца убила, – еле слышно произнесла Лариса. – Случайно! Мы не хотели его жизни лишать, думали: родит Стефа, положим кулек к Антонине Сергеевне Васькиной под дверь – она медсестрой работает, живет в крайнем доме у леса, решит, что кто-то из посторонних подкинул, сдаст его куда надо. А Стефка оправится, и все хорошо будет.
У меня не нашлось слов, чтобы достойно прокомментировать поступок девчонок.
– Но вышло хуже некуда, – пробормотала Лариса. – Танька, когда приняла ребенка, понесла его в тазу обмыть, споткнулась и уронила. Прямо головой об пол. Младенец сразу умер. Привалова потащила его в овраг хоронить, а мне сунула узел с окровавленным бельем и сказала: «Стефка спит, иди домой, сожги тряпки и молчи. Никому ни слова, иначе всем плохо будет». Я умчалась к себе и завалилась спать…
Лариса обхватила голову руками и снова замолчала.
– Дальше! – потребовала я.
– Потом Таньку арестовали, – неожиданно спокойно сказала Лариса. – На ее свитере нашли кровь, а на подошвах землю из оврага.
– Но вы-то знали правду! – не удержалась я. – Татьяна испачкалась в крови несчастного младенца. Экспертиза установила лишь, что на одежде мужская кровь, и все. У Стефы родился сын?
– Да, – подтвердила Лара.