— Куинн?
— Кто это?
Он знал, что она ранена, но по голосу этого было не слышно. Храбрится. Пытается не показывать вида. Замечательно.
— Твой друг. Как ты? Серьезно ранена?
Ему не хотелось первым прерывать воцарившееся молчание. Вместо этого он склонился над женщиной, что лежала на полу перед ним. Настоящая красавица. Врач. Она ведь получила желанное назначение две недели назад.
Он провел пальцами по проволочной вешалке, что приковывала руки девушки к раме кровати, и услышал, как у нее перехватило дыхание. Куинн, судя по всему, решила играть в «кто кого перемолчит», заставляя его заговорить первым. Пусть себе. Он скользнул пальцами с холодной проволоки на теплую кожу руки пленницы. В трубке по-прежнему царило молчание, поэтому Марин опустился на колени и повел рукой дальше по обнаженному телу своей жертвы, чувствуя, как напрягаются под кончиками его пальцев трепетные молодые мышцы. Вниз по ноге, к проволоке, привязывающей лодыжку пленницы к тяжелому книжному шкафу у самой стены. Он еще не заткнул ей рот кляпом — так было куда увлекательнее и возбуждающе. Знать, что в любое мгновение она может закричать и все испортить. Но она не закричит. Его власть над ней была безраздельной. Он стал для нее всем миром.
— Я не ранена, — произнесла наконец Куинн. — Во всяком случае, не сильно. С какой стати мне верить, что вы мой друг? Последнее время у меня не так уж много друзей.
Молодая женщина у ног Марина попыталась отдернуться, когда ладонь вернулась к ее бедру, но оковы почти полностью обездвиживали ее. По щекам несчастной потекли слезы, когда он принялся ласково перебирать пальцами волоски у нее на лобке.
— Не будь я твоим другом, у ваших дверей уже сейчас толпился бы целый отряд. Не находишь?
— Как вы узнали, где я?
Он прикрыл глаза, пытаясь вдохнуть жизнь в единственный виденный им снимок Куинн Барри. Вообразил, каково было бы чувствовать, как ее воля ломается перед ним — мужество и сила покидают ее. Увидеть, как эти яркие юные глаза умоляют его.
— Не важно, — сказал Марин. — Ты можешь говорить? Ты одна?
Еще одна долгая пауза. Потом:
— Тони, не могли бы вы на пару минут оставить меня одну?
Звук удаляющихся шагов на другом конце провода потонул в яростном всхлипе, что испустила пленница, когда палец Марина вошел в нее.
— А Эрик здесь?
Еще минута молчания. Куинн пыталась сообразить, что же сказать. Знает ли он, что Эрик Твен с ней, или только догадывается? А вдруг она по нечаянности выдаст больше, чем следует?
— Он в душе.
— Отлично. А теперь слушай очень внимательно. Это важно. Ты в опасности. Ужасной опасности. Знаешь ли ты, чем Эрик зарабатывает на жизнь?
— Он физик. Работает в университете.
— Это он тебе так сказал?
— Да.
— Правда же в том, что хотя он еще и числится в штате Университета Джонса Хопкинса, но большую часть времени проводит совсем не там…
Марин умолк. Она должна спросить сама.
— Так где же он проводит время?
— Работает на «Современную термодинамику», на ту самую компанию, которая создавала фэбээровскую базу данных по ДНК.
Он знал — она старается не верить ему. Иначе это знание подтолкнет ее слишком близко к роковому краю.
— Ты мне веришь, Куинн?
— Нет.
Он улыбнулся и снова бросил взгляд на экран ноутбука, сверяясь с подробностями ее последнего бегства.
— Тот человек, что гнался за тобой перед домом Ренквиста. Он бы мог застрелить вас обоих, верно? Но не стал. Как ты думаешь, почему?
Она не ответила.
— Потому что им нужно точно знать, много ли тебе известно, Куинн. Кому ты что рассказала. Эрик Твен и должен все это выяснить. Заставить тебя открыться ему. Войти в доверие.
— Неправда!
— Полно, Куинн, полно. Эмоции зашкаливают? Это недостойно тебя.
— Кто вы?
— Не важно.
— Тогда почему я должна верить вам?
По голосу ее он слышал, что она уже знает ответ на этот вопрос, но нуждается в небольшой помощи, чтобы совершить тот прыжок, которого он от нее добивался.
— Потому что я говорю одну лишь правду, Куинн. Хотя если тебе требуются еще какие-то доказательства, я их тебе предоставлю. Знаешь, где живет Эрик?
— Да.
— На первом этаже у него стоит письменный стол. Загляни в правый нижний ящик. Доказательства там. Но ступай прямо сейчас — тебе жизненно важно оторваться от него. Если он хотя бы заподозрит, что ты знаешь…
Марин не стал договаривать, предоставив ее воображению самому нарисовать возможную расплату.
— Нет. Ни за что! Там меня будут ждать ваши люди.
— Не будь такой тупицей, Куинн. Тебе это не к лицу. Я же знаю, где ты прямо сейчас, верно? Даю слово — те, кого ты боишься, не станут ждать тебя там.
Это и в самом деле была правда. Несколько дней назад Лоуэлл решил, что не стоит тратить свои весьма ограниченные людские ресурсы на наблюдение за домом Твена.
— Куинн, тебе остается только довериться мне.
— А с какой стати? Вы даже не сказали, кто вы такой. Почему вы хотите помочь мне?
На этот раз он ответил не сразу, умело создавая иллюзию, будто борется с собой, не зная, много ли может ей открыть.
— Потому что все это куда глобальней, чем ты думаешь. Мне не хватает мужества вывести всех на чистую воду. Но я чувствую, что ты можешь это сделать.
Опустив трубку, он увидел, что пленница успела отчасти восстановить то самообладание, которым так великолепно блистала всю свою жизнь. Марин окинул взглядом стройные мускулистые ноги, плоский живот, маленькую, но идеально круглую грудь. И наконец дал то, чего она так добивалась — посмотрел ей в глаза. Его лицо было непроницаемо. Не время показываться ей, каков он на самом деле. Еще не время.
— Пожалуйста, — начала она, — я никому не расскажу. Клянусь. Мой отец… он очень болен. Кроме меня, у него не осталось никого, никого, кто мог бы о нем позаботиться…
Голос ее на мгновение дрогнул, когда Марин вытащил пальцы из ее лона и открыл стоявший рядом переносной холодильник. Вытащив толстый брезентовый фартук, Марин через голову надел его, а потом извлек пластиковый баллон с кровью.
— Что вы делаете? Пожалуйста… пожалуйста, поговорите со мной.
Он молчал, деловито привешивая пакет на спинку кровати. Молодая женщина дернулась, когда он вонзил ей в руку иглу и для надежности приклеил ее пластырем.
— Пожалуйста, — всхлипнула она, когда он положил ей на живот охотничий нож и выпрямился, отходя на несколько шагов, чтобы видеть ее всю, целиком.