Из зеркала исчезли последние краски ночи, и, когда земля оказалась полностью во власти света, впереди замаячило что-то похожее на городишко. Несомненно, там должно быть какое-нибудь кафе и заправка.
* * *
Зарегистрировавшись в мотеле, Каору принял душ и лег на кровать. Ему хотелось спать, но тело все еще чувствовало вибрацию двигателя, каждая клетка организма тряслась и ныла. Хотя он уже лег, Каору все казалось, что он сидит на мотоцикле. Особенно сильно болели обхватывавшие бак бедра, Каору казалось, будто с них слезла кожа.
Сколько же времени я так ехал?
Каору стал считать, загибая пальцы.
Из Лос-Анджелеса шесть часов, затем ждал, пока откроется забегаловка, завтракал, заправлялся, еще три часа. Всего девять часов. Если еще столько же времени ехать на восток по Сороковой трассе, то можно будет доехать до Альбукерке.
Перед самым Альбукерке нужно свернуть налево и ехать на север по Двадцать пятой трассе. Каору собирался, проехав через Санта-Фе, попасть в Лос-Аламос и там зайти в дом, где в последнее время проживал Кеннет Росман. Конечной же его целью было место, где сходятся штаты Аризона, Нью-Мексико, Юта и Колорадо. Но до этого, решил он, нужно узнать последние новости о Кеннете Росмане и попытаться разгадать смысл его последних слов.
Каору потянул руку и пошарил в стоящей у кровати сумке. В кармашке должны лежать две фотографии. Достав их, Каору взглянул на лица изображенных на снимках людей. Не вставая, он приподнял голову и заговорил с теми, кто был мил его сердцу. Разумеется, люди на фотографиях ничего не ответили.
* * *
Перед тем как выехать из Японии, Каору пошел к отцу в больницу рассказать, что уезжает в Америку. Выслушав объяснения сына, Хидэюки с одобрением в голосе произнес:
— А, вот оно как...
Каору не стал ничего скрывать и рассказал ему о Рэйко. Узнав, что Рэйко носит в своем чреве его внука, Хидэюки с каким-то странным наслаждением рассмеялся:
— Ну вот, что с тобой поделаешь, Бонза?
К нему отчасти вернулся прежний тон. Он безо всякогостеснения стал расспрашивать о внешности Рэйко.
— Хоть хорошенькая?
— Это самая красивая женщина в моей жизни, — ответил Каору.
— И теперь ты загнан в угол, — несколько раз с грустью произнес Хидэюки, покачивая при этом туловищем. Но потом, уже бодрее, добавил: — Хочу дожить, чтобы внука увидеть.
Услышав это, Каору понял, что Рэйко не будет запретной темой.
Каору оторвался от фотографии Рэйко, не поворачиваясь, опустил ее в сумку. Сердце учащенно забилось. От одного только взгляда на снимок усиливалось чувство одиночества.
Чтобы развеяться, Каору присел на кровати и стал разглядывать комнату. Стену закрывала пестрая гардина, под потолком тихо крутился вентилятор. Гораздо отчетливее, чем звук его пропеллера, был слышен шум работавшего на кухне холодильника.
Вся утварь и электрические приборы в комнате были старыми, как и все в этом мотеле. Каору почудилось, что под матрасом что-то ползает. Возможно, это таракан. Он только что видел одного на полу в кухне. А этот, наверное, копошится сейчас под кроватью.
Каору не любил тараканов. К тому же он не привык к ним — у него в квартире на девятнадцатом этаже тараканы не водились.
Зарегистрировавшись, он лег на кровать, в надежде, что тут же заснет, так он устал. Он мчался всю ночь напролет, лучи поднявшегося солнца отняли у него последние силы. Но, несмотря на желание поспать, сон никак не приходил. Мешало и то, что он не в Японии, и то, что это первая в его жизни остановка в мотеле.
На самом деле путешествие должно было проходить иначе. Когда он начинал думать о той пропасти, что лежит между сегодняшней реальностью и его мечтами десятилетней давности, на глаза у него наворачивались слезы. Слишком много проблем нужно решить. Решить, чтобы спасти жизнь отца, стоящего на краю гибели. Чтобы разгадать загадку сердца Рэйко. Чтобы доказать, что ради его единственного ребенка, клетки которого уже начали свое деление, миру стоит жить дальше...
Многообразие целей придало ему мужества. Возбуждение, избыток эмоций, усталость, тряска, страх, жар, миссия — все это слилось воедино. Казалось, что внутри возятся полчища муравьев. Если он не умерит свой пыл, то еще долго не уснет.
Каору вдруг вспомнил, что в этом мотеле, похожем на букву "П", был маленький бассейн. Возможно, если поплавать, то удастся смыть это ноющее чувство. Каору встал, разделся и надел плавки.
Прыгнув в бассейн, в котором не было ни одного человека, он перевернулся под водой и посмотрел сквозь ее толщу на небо. Каору обожал стремительные прыжки из воздушного пространства в водное. А особенно ему нравилось, когда, глядя вверх, он мог одновременно наслаждаться зрелищем этих двух стихий, воды и воздуха. Если смотреть из воды на яркое солнце, то оно становилось размытым.
Вынырнув, он встал посреди бассейна. Из середины П-образного здания было видно, что впереди, насколько хватает глаз, расстилается пустыня. Когда смотришь, весь мокрый, на иссушенную землю, это зрелище кажется слишком уж реалистичным.
В теле, казалось, плавились раскаленные глыбы. Когда Каору почувствовал, что растаяла последняя, он вылез из воды и пошел к себе в комнату. Теперь он мог уснуть.
* * *
Солнце разгоралось все ярче. На Каору была рубашка с длинными рукавами и кожаные перчатки, под солнце попадала только часть шеи между шлемом и воротником. И все же он чувствовал нестерпимый жар палящего солнца.
Сведения о месте назначения были довольно приблизительны: граница Нью-Мексико, близ Лос-Аламоса, Уинсрок.
Вот, собственно, и все. Перед отъездом из Японии Каору узнал у Амано последний адрес Кеннета Росмана. Амано сказал, что тот не снимал апартаментов, а купил старый дом, который заодно использовал как место для работы. Связь с ним по какой-то причине прервалась, но оставалась надежда, что он живет там по-прежнему. Даже если Росман умер, то дом, в котором он жил, должен был сохраниться. А там можно будет обнаружить какие-то зацепки.
Когда едешь по дороге в пустыне, где редко встретишь еще какое-нибудь транспортное средство кроме собственного, ощущение времени обостряется. В Альбукерке Каору прибыл по расписанию. Трасса номер двадцать пять юрисдикции штата шла на север, через некоторое время Каору свернул с нее и поехал в Лос-Аламос. Перед Лос-Аламосом должен был располагаться небольшой поселок, в котором стоял дом Кеннета Росмана.
Уже недалеко от места назначения Каору остановил свой мотоцикл на заправочной станции. Теперь бензина у него было предостаточно, и он заехал не столько дозаправиться, сколько расспросить о дороге. Проезжая в подобных местах, никогда не знаешь, встретится ли тебе кто-нибудь в пути, а здесь, на затерянной в пустыне заправочной с магазинчиком, который торговал полуфабрикатами, наверняка должен кто-нибудь жить.