Подойдя ближе, Купер заметил странный взгляд Страйда – рассеянный, блуждавший где-то далеко, как у человека, который слушает стереомагнитофон или аудиокассету с захватывающим триллером, вырвавшим его из реального мира. Только в этом случае не было наушников. Страйд не нуждался в искусственных приспособлениях, чтобы оторваться от реальности. И это был определенного рода талант.
– Время гостей, Саймон, – произнес он.
Молодой человек не шелохнулся.
– Меня зовут Страйд.
На тумбочке у кровати стояли бутылка с минеральной водой и стакан. Страйд, как зачарованный, наблюдал за медленным движением пузырьков к поверхности.
Он до сих пор ничего не сказал полиции – ничего полезного для следствия ни о той ночи, когда на него напали, ни о людях, которых он мог видеть на Рингхэмской пустоши. Но Купер знал, что Страйд проводил на пустоши больше времени, чем кто-либо другой. Он приходил туда даже ночью: если верить словам Кела, чтобы поговорить с Девственницами. Как и Марк Рупер, он, наверно, нередко видел такое, что было ему не полезно.
Но за рассеянным поведением Страйда скрывалось нечто большее, чем просто потеря памяти, которую, как память Мегги Крю, при правильном стимулировании можно вернуть. Однако существовали ли стимулы, способные заставить Страйда поделиться увиденным?
– Я пришел кое-что рассказать вам, – обратился к нему Купер. – В тот день на пустоши находился один молодой человек. Я имею в виду день, когда убили Дженни Уэстон. Его зовут Гэри, он работал на ферме Уоррена Лича. Затем они поссорились, и он ушел. Гэри видел, как Дженни доехала до конца тропинки, и говорит, что ехала она к Хаммондской Башне. То, что Гэри откликнулся, оказалось весьма полезным для следствия.
– Да?
– А вот вы, Саймон, не откликнулись. Вы ничего нам не сказали. Все эти разговоры о Скрипаче… В чем тут дело?
– Оставьте меня в покое.
– Этот парень, он видел Дженни Уэстон. Как вы думаете, кого еще он мог видеть?
– Я сейчас вызову медсестру. Вы плохо влияете на мое самочувствие.
– Сначала я подумал о вас. Саймон, вы были там? И ваш друг тоже там был?
Страйд по-прежнему лежал на боку, глядя прямо перед собой.
– Он много значит для вас, верно? – спросил Купер.
– Никто никогда не принимал меня таким, какой я есть. А Кел принял.
– Понятно, – сказал Купер, – и все-таки, Саймон, вы видели Дженни Уэстон?
– Почему вы спрашиваете об этом?
– Однажды вы произнесли такую фразу: «Я видел ее лицо». Саймон, я предполагаю, вы видели ее уже после смерти.
– Гм.
Страйд неловко повернулся в постели, и его лицо побледнело.
– Позвать медсестру, чтобы вам сделали обезболивающий укол?
– Нет, не надо.
– Вы плохо выглядите.
– Ничего. А можно я спрошу у вас кое-что?
– Конечно.
– Анальный секс вот такой и есть?
Купер заморгал. При виде выражения его лица Страйд засмеялся, но тут же вежливо прикрыл рот рукой. Пациенты на других койках оборачивались в их сторону: Страйд уже начал вызывать у них любопытство.
– Хотя, конечно, откуда вам знать? В любом случае нужно, чтобы член у парня был как ручка от швабры. А такого еще надо найти.
– Я поспрашиваю, – пообещал Купер.
– Не делайте этого, – остановил его Страйд, – ради вашей собственной безопасности.
– Договорились.
Страйд поискал глазами стакан с минералкой. Купер налил воду и протянул стакан Страйду, чтобы молодому человеку не пришлось тянуться.
– Итак, вы ее видели? – снова спросил он.
Страйд, похоже, опять задремал. Но если действие обезболивающего заканчивалось, то он никак не мог винить его в своем безразличии.
– Так что? – не отставал Купер. – Видели вы ее? Дженни Уэстон?
Страйд по-прежнему молчал.
– Или вы видели другую женщину? – спрашивал Купер. – Женщину со шрамом на лице?
Наконец Страйд зашевелился.
– Нет, первую. Дженни.
– Не надо так упираться! – сказал Купер. – Мы хотим получить от вас показания.
– Я их уже давал. Да и не разглядел я их толком – было слишком темно.
– Я не о той ночи, Саймон. Я об убийстве Дженни Уэстон.
При желании Страйд мог быть довольно резким. Но его глаза уже закрывались, и казалось, он снова медленно уплывает в какую-то неведомую страну.
– Я не знаю, кто ее убил, – произнес Страйд. – Нет смысла меня спрашивать.
– Может, и нет. Но в конце концов, это же вы первым нашли тело, – сказал Купер. – Никто другой не стал бы располагать ее так в каменном круге. Мне придется сказать вам, Саймон, что Дженни не была девственницей. И это не скрипач заставил ее танцевать. Это сделали вы.
Страйд крепко сжал веки. Его лицо сейчас было мертвенно-бледным, как нижняя сторона одного из тех неприлично выглядевших грибов, никогда не видевшая света.
– Но я не верю и тому, что вы ее убили, – сказал Купер. – Ни вы, ни Кел. И в миллионы лет я не верю. Это вы, Саймон, заставили Дженни танцевать. Но и вы и я – мы оба знаем, что существует кто-то еще, кто задал мотив.
Диана Фрай наблюдала за тем, как Тодд Уининк выходит из-за угла здания и направляется к своей машине. Инспектор Хитченс высунулся из окна, чтобы поговорить с ним.
– Мы мало что можем сделать, – сказал Хитченс, – если формально эти женщины не совершают правонарушений. Возможно, они пришли на аукцион, как и другие. Зрителям вход не воспрещен.
– Но они стоят на улице, – возразил Уининк. – Констебль из центра города подходил к ним, но они сказали, что просто смотрят на животных.
Фрай наклонилась вперед.
– Сэр, что, по-вашему, они замышляют?
– Понятия не имею, – ответил Хитченс. – Единственное, что мы вправе сделать, – не спускать с них глаз.
– А если они перекроют движение? – поинтересовался Уининк. – Вы не собираетесь им воспрепятствовать?
– Нет, – сказал Хитченс, – да мы ничего и не сможем сделать. Тогда придется их арестовывать.
– Есть одно обстоятельство, – заметил Уининк, глядя на Диану Фрай на пассажирском сиденье. – Одну из этих женщин мы знаем.
– Вы ее узнали?
Фрай почувствовала холодок в душе́. В том, что сейчас собирался сообщить Уининк, заключалась какая-то жуткая неизбежность. Когда он заговорил опять, то глядел только на нее, совсем не обращая внимания на инспектора.
– Это та женщина, на которую напали первой. Со шрамом на лице.
– Мегги? – переспросила Фрай.