Дверь слегка приоткрылась, и в бельевую заглянула Элисон.
— Ну как, ты закончил? — жизнерадостно спросила она.
— Я не могу в этом участвовать, — мрачно ответил я.
— Почему?
— Потому что это не договор, а черт знает что.
— Прошу тебя, Билл, я…
— Я пытаюсь защитить его интересы, Элисон.
— Я уверена — он понимает, что рискует.
— А вот я в этом сомневаюсь.
— Это здание много для него значит, Билл, хотя я и не понимаю — почему.
— Но пойми и меня, Элисон! Я только сегодня познакомился с Рейни, и…
— А он очень много значит для меня.
Я быстро пролистал лежащие на столе бумаги.
— Я уверен, что кто-то хочет кого-то надуть, и я намерен сказать об этом Рейни.
Через минуту мы снова были в Кубинском зале.
— Ты как раз вовремя, — заметил Джей, посмотрев на часы.
На столе перед моим местом дымился огромный бифштекс (который я не заказывал) и лежал шоколадный кекс, а на галстуке Баррета появились свежие жирные пятна. Я также обратил внимание, что, пока меня не было, Джей успел опрокинуть стаканчик-другой виски.
— Ну как? — спросил он. — Можно подписывать?
— Мне нужно поговорить с тобой наедине, Джей.
Герзон показал на свои огромные часы-будильник:
— Между прочим, уже одиннадцать пятьдесят три. Я ждать не стану, так что поторопитесь.
Я наклонился к Джею и прошептал ему на ухо:
— Как я понимаю, ты намерен подписать этот контракт, каким бы сомнительным он ни был и как бы я ни советовал тебе этого не делать.
Джей посмотрел на меня и чуть заметно кивнул.
— У тебя нет другого выхода?
Снова безмолвный кивок.
— Вероятно, — добавил я, — ты уже догадался, что Герзон, скорее всего, получил указание подписать этот контракт, даже если ты потребуешь увеличения цены.
Джей покачал головой.
— Ладно, если ты не против, попробую тебе показать один фокус. — Я посмотрел Герзону в глаза и сказал громко: — Мой клиент не станет подписывать этот договор, если вы не прибавите еще триста тысяч долларов. Наличными.
Лицо адвоката сморщилось, словно он вдруг оказался в аэродинамической трубе.
— Что-что? — вырвалось у него.
— Мы вычеркнем из контракта четыреста тысяч и впишем семьсот тысяч долларов — первые два слова с большой буквы. Это довольна легко сделать, — сказал я.
— Да вы с ума сошли!
— Такое часто делается, спросите у Дональда Трампа [14] .
— Сами спросите.
— Мне незачем спрашивать, я сам видел, как Трамп вписал новую цену, когда его прижали как следует.
— Да вы просто выжили из…
— Баррет, вы когда-нибудь видели исправленные суммы? — перебил я, испытывая необычайный душевный подъем.
— Да, конечно.
Джей повернулся ко мне:
— Дело в том, Билл, что я…
Я положил ему руку на плечо:
— Молчи, ничего не говори. Твой адвокат знает, что делает.
Элисон следила за нами широко открытыми от возбуждения глазами.
— Ну так как, мистер Герзон?…
Он уже достал свой мобильный телефон. Скорчив недовольную гримасу, адвокат вышел из комнаты.
— Теперь сделка сорвется! — воскликнул Джей, не сдерживая злости. — Что ты наделал!..
— Но может быть… — нерешительно произнесла Элисон.
Джей смотрел на меня так, словно не мог поверить собственным глазам.
— Ты что, — прошипел он, — не понимаешь, что теперь чертова сделка сорвется?
— Я так не думаю.
Некоторое время мы сидели молча и ждали; только Баррет засовывал в рот куски моего шоколадного кекса.
— Он возвращается!
Вошел Герзон, складывая на ходу телефонный аппарат.
— Сто пятьдесят, — объявил он, садясь на место. — Это все, что я мог сделать.
— Триста.
— Двести.
— Двести семьдесят пять, — сказал я. — Банковский чек нам не нужен.
— Двести двадцать пять.
— Двести семьдесят.
— Да бросьте, Уайет, это…
— Двести семьдесят, — повторил я.
— Двести пятьдесят, черт бы вас побрал!
Я не ответил.
— Я сказал — двести пятьдесят тысяч!
Я повернулся к Джею:
— Кстати, тебе известно, что в последнее время плодородная земля на океанском побережье Лонг-Айленда приносит до шестисот процентов прибыли?
— Нет.
— Если ты подождешь еще лет пять, ты сумеешь выручить за свою землю как минимум вдвое больше.
— Но я не…
— Двести пятьдесят! — выкрикнул Герзон.
Я наклонился к нему и сказал с расстановкой:
— Двести. Семьдесят. Тысяч.
— Двести шестьдесят — мое последнее слово.
— Двести шестьдесят пять — и по рукам, — ответил я.
— По рукам.
— О'кей, — сказал я. — Можете пожать мне руку.
— Да пошел ты!.. — огрызнулся Герзон.
— Я знаю, как вы ко мне относитесь, но давайте все-таки обменяемся рукопожатием.
Нехотя Герзон протянул руку, и я повернулся к Джею:
— Теперь ты получишь за свою землю лишние двести шестьдесят пять тысяч наличными.
Джей никак не мог опомниться и только кивнул в ответ.
— Вот это да! — выдохнула Элисон. — Это было… это было… — И она посмотрела на меня. Мне показалось, Элисон хочет сказать — «сексуально», но она промолчала.
— Вероятно, вы не откажетесь получить наличные немедленно, — сказал Герзон, ставя на стол свой второй кейс.
— Наличные? — переспросил Джей. — Банкнотами?
— Да.
— Думаю, не откажемся… А почему?…
— Так мне было сказано. — Герзон открыл кейс, но держал его так, чтобы мы не видели его содержимого, и я подумал, что, наверное, мог бы потребовать и больше. Герзон тем временем отсчитывал пачки банкнот в банковской упаковке по десять тысяч в каждой.