Последний из троих счастливцев выбрался из кресла, сделал шаг, покачнулся, но выровнялся и благополучно вернулся на прежнее место. Шантель задвинула кресло обратно в темный угол, и некоторое время я с удовольствием наблюдал, как движутся под платьем ее полные, мягкие ягодицы. То, что мой интерес не укрылся от Элисон, меня не испугало и не огорчило, ибо она тотчас подошла ко мне и жестом собственницы положила руку мне на плечо:
— Ну как, понравилось тебе наше шоу?
— Очень. Отличное представление, Элисон.
— Представление? Неужели ты еще сомневаешься?
— Не без этого.
Элисон быстро оглядела зал; по-видимому, у нее еще оставались какие-то дела.
— Значит, тебе нужны еще доказательства?
Я хотел ответить, но Элисон уже отошла, чтобы поговорить с Ха, который прибирал свое хозяйство. Мне показалось, он еще немного поколдовал над рыбой: что-то отрезал, окунул в воду и завернул в капустные листья. Мне хотелось узнать, что он делает и почему Элисон необходимо присматривать за ним, но меня отвлекла Шантель со своим золотым подносом, которая как раз подошла ко мне. Только теперь я разглядел, что на подносе-лотке лежат весьма любопытные мелочи, подобранные кем-то с большим знанием дела: миниатюрные баночки с икрой, контрамарки на «Никсов» и бродвейские шоу, крошечные бутылочки спиртного, какие подаются в авиалайнерах, французские сигареты, дамские наручные часики, «малые джентльменские наборы» (презерватив и капсула с виагрой в блистерной упаковке), швейцарский шоколад, оплаченные телефонные карточки на предъявителя, подарочные сертификаты магазинов с Виктория-стрит на пятьсот и триста долларов, золотые монеты и несколько бейсбольных мячей с автографами знаменитых игроков «Янкиз».
— У вас есть мяч, подписанный Дереком Джитером? — спросил я, разглядывая мячи.
— Думаю, да, — ответила Шантель, показывая мне один из них. — Вот он.
Я взял мяч, с удовольствием ощущая, как плотно он ложится мне в ладонь. Подпись Дерека Джитера оказалась довольно убористой, без каких-либо декоративных завитушек и росчерков, и мне подумалось — это счастливый мяч, он безусловно понравится моему сыну. И это именно та вещь, которую бы хотелось Тимми.
— Это настоящая подпись? — спросил я.
— О, разумеется, — промурлыкала Шантель. — Мы получаем их от проверенного дилера.
— Я его возьму.
Что я и сделал. Правда, цена была довольно высокой, но когда я подумал о счастливом изумлении, которое ожидало Тимоти, если мне удастся переслать ему мяч, она показалась мне пустяковой.
Когда я снова поднял голову, Ха мыл разделочный столик, поливая его чистящей жидкостью из бутылочки и тщательно вытирая губкой. Я заметил, что все, к чему он прикасался, попало в зеленый пластмассовый таз. Ножи, салфетки, кусочки рыбы, остатки риса — словом, все. Под конец Ха достал из столика пакет с березовыми углями. Неужели, подумал я, он собирается устроить что-то вроде барбекю? Но — нет. Ха вскрыл пакет и высыпал брикетированный уголь в таз, добавил немного воды, потом взял обычный вантуз и все перемешал. Вантуз он тоже бросил в таз. За ним последовали белая поварская тужурка, резиновые перчатки и защитные очки. Наконец Ха накрыл таз крышкой и закрепил ее клейкой упаковочной лентой.
— А уголь-то зачем? — спросил я у Элисон, которая снова подошла ко мне.
— Он поглощает все ядовитые вещества, — объяснила Элисон. — Ха считает, что мусор должен быть безопасен.
— Он боится, что его мусор может чем-то повредить нью-йоркской канализации?
— Наверное.
— Еще одна капля яда среди множества других ядов?
— Да. — Элисон протяжно вздохнула. — Боже, как это по-мужски!
— Что ты имеешь против мужчин? — уточнил я. — То, что они ядовиты, или то, что их слишком много?
— И то и другое, — ответила Элисон. — Впрочем, и женщины не лучше.
Кивком головы она попрощалась с несколькими уходившими клиентами.
— Да, — сказала она одному из них. — Я сообщу вам, когда мы снова будем готовы.
И она села напротив меня.
— Ну как?
— Все-таки мне кажется, это какой-то ловкий трюк, — признался я.
— Это не трюк. — Элисон покачала головой. — Мы играем честно.
— И все равно я не верю, — уперся я.
Она усмехнулась:
— Веришь. Тебе не хочется верить, но ты веришь, Билл.
— Нет.
Элисон пожала плечами:
— Тогда попробуй сам, докажи мне, что я лгу.
— Спасибо, конечно, но, как говорится, вынужден отказаться.
— Боишься?
— Ты сама только что говорила, что рыба смертельно ядовита.
— Мне казалось, ты не веришь…
— Я верю в яд, а не в волшебство, которое он проделывает с человеческими мозгами.
— Но без яда никакого волшебства не получится. И если ты веришь в одно, значит — веришь и в другое.
— Увы, — сказал я.
— Ты действительно считаешь, что наше шоу — обман?
— Все эти люди, которые ели рыбу, вполне могли быть подставными. А если они были настоящими, значит, Ха сделал что-то с рыбой, например — спрыснул ее ЛСД или чем-то еще.
— Все было взаправду, Билл, — тихо сказала Элисон.
— Возможно, просто я не убежден.
— Что же способно тебя убедить?
— Должно быть, что-то другое, Элисон, что-то еще.
Она вздохнула и провела пальцем по лацкану моего пиджака.
— Знаешь что, Билл?…
— Что?
— Попробуй убедить себя взять свою куртку и подождать меня снаружи, о'кей?
В такси Элисон буквально набросилась на меня. Забросив одну ногу мне на колени, она гладила мне щеки руками в тонких перчатках, и мне оставалось только откинуться назад и наслаждаться этим. Я и наслаждался, хотя меня не оставляло беспокойство.
Я боялся, что люди Г. Д., возможно поджидавшие меня у выхода из ресторана, могли теперь незаметно следовать за нами. Но не исключено было, что я просто убедил себя в этом, полагая, что раз они оказались способны выследить меня один раз, ничто не может помешать им сделать это снова.
Где-то в районе Восточных Восьмидесятых улиц Элисон велела таксисту свернуть, и пять минут спустя мы уже входили в парадное дома, где она жила. Взмах рукой, которым Элисон приветствовала дремлющего на стуле консьержа в форме, был коротким и резким, словно она метнула нож, и имел почти такой же эффект: не сказав ни слова, консьерж снова уронил голову на грудь. По его реакции я сразу догадался, что был не первым мужчиной, которого Элисон вела к себе посреди ночи, но был уверен, что от привратника я никогда не узнаю никаких подробностей.