А потом испортила воздух.
В полутемной, незнакомой комнате раздался тонкий, но длинный звук, как у карнавального горна.
Прежде чем заговорить, она на мгновенье приложила руку к губам.
— О господи, прости! После хорошего траха со мной иногда случается. Не могу сдержаться. Наверное, потому что я так расслабленна.
Я обалдел, не зная, что сказать.
Да и как можно вежливо ответить на подобную фразу?
Не переживай, я тоже, когда расслабляюсь, люблю от души пустить газы? В зависимости от настроения и съеденного за обедом могу изобразить и пару добротных отрыжек? Что-нибудь вроде этого, чтобы она не чувствовала неловкости.
Я ничего не сказал. Впрочем, она уже давно забыла про неловкость и без моей помощи.
Она положила руку мне на живот, затем между ног. Я не стал ей мешать.
Вечером, уходя, я сообразил, что ни разу не вспомнил о Джулии.
В первых числах мая я должен был досрочно сдавать экзамен по гражданскому праву. За несколько недель перед экзаменом я ни разу не открыл учебник. В день экзамена я, как сомнамбула, пришел в университет, заполнил бланк и сел ждать своей очереди. Когда вызвали студента, чья фамилия в списке предшествовала моей, я встал и ушел.
Ничего подобного со мной раньше не случалось. Я всегда учился только на «отлично» и никогда не пропускал экзаменов.
До того майского утра.
Из университета я выходил в легкой растерянности. Хорошо, что я не пошел отвечать. В последнее время я почти совсем не занимался и думал о другом. Я избежал никому не нужного позора, а возможно, и неудовлетворительного результата, который повлиял бы на итоговые оценки в дипломе.
Я решил день-два отдохнуть, а затем снова приняться за учебу. В июне, самое позднее в июле, сдать этот экзамен. Защитить диплом в декабре, а не летом. В любом случае, я опережал сокурсников. Из-за небольшой задержки ничего страшного не случится. У меня большая фора. Жаловаться не на что.
Эти мысли успокоили меня, и по дороге домой ко мне вернулось приподнятое настроение. Хорошо, что я не имел привычки предупреждать родных об экзаменах, значит, и выдумывать в свое оправдание ничего не придется.
Я бездельничал два дня.
Потом еще несколько дней, потому что никак не мог заставить себя начать заниматься. А потом еще несколько, потому что возвращался домой по ночам и днем отсыпался.
А потом я просто перестал об этом думать.
Между прочим, вот уже несколько недель я постигал новую науку.
Однажды вечером, когда мы сидели в машине, курили и болтали о всякой ерунде, я попросил Франческо научить меня какому-нибудь трюку. Я сказал это просто так, как мы часто говорим что-нибудь, лишь бы что-то сказать. Конечно, мне бы хотелось научиться делать с картами то, что умел делать он, но я не думал, что он воспримет мою просьбу всерьез.
А он воспринял ее всерьез.
— Ты уверен, что хочешь научиться?
Его вопрос застал меня врасплох. Франческо всегда делал то, чего от него не ждали. Если я говорил что-нибудь серьезное, он это высмеивал. Я терялся и в итоге мысленно соглашался с ним. Наверное, он был прав. Наверное.
А иной раз я отпускал какую-нибудь шутку или рассказывал что-нибудь забавное. Но он не смеялся и удивленно, почти обиженно, смотрел на меня, не произнося ни слова. Иногда объяснял мне, что над серьезными вещами не шутят. А это как раз серьезная вещь. И снова я чувствовал себя глупо, снова думал, что он прав, а я опять чего-то не понимаю.
Он как никто умел молниеносно формулировать окончательные суждения, от которых веяло легким призрением к тому, кто придерживался иного мнения.
Все это я понял потом. Тогда мне попросту казалось, что он намного лучше меня знает мир, оценивает обстоятельства, умеет себя вести.
— За манипуляцией картами и предметами скрывается нечто более серьезное, чем простая ловкость рук. Настоящее умение иллюзиониста состоит в способности влиять на умы. Показать трюк значит сотворить реальность. Альтернативную реальность, где именно ты устанавливаешь правила. Понимаешь?
— Думаю, да. На мой взгляд… — Он перебил меня. Ответ его, разумеется, не интересовал.
— Тот, кто отрицает, что жизнь — не более чем непрерывная последовательность манипуляций, либо обманщик, либо дурак. Разница не в том, занимаешься ты манипуляцией или нет. Разница в том, сознательно ты манипулируешь или неосознанно. Представь себе молодожена, который возвращается домой и говорит жене, что его позвали на встречу старых друзей или на покер (не будем отвлекаться от темы). Ничего, если он пойдет? Немного поколебавшись, она отпускает его: конечно, он может пойти, если ему хочется. При этом лицо ее говорит обратное. «Нет, если ты против, я останусь дома», — предлагает он. — «Ну что ты, иди конечно», — настаивает она, однако на ее лице совсем другое: «Раз ты хочешь пойти один, ясно, что тебе на меня наплевать». Он в растерянности, так как получил два противоположных сообщения. И начинает нервничать. Настаивает на том, что останется дома — ему совершенно необязательно идти на эту вечеринку. Она продолжает уговаривать его туда пойти. В итоге, чувствуя себя виноватым, он решает не ходить. Он не может обвинить ее в том, что она заставила его остаться дома, ведь на словах она его отпустила. Ему не на что жаловаться: он сам решил не ходить. И от этого ему не по себе. Потому что она манипулировала им, но никто из них этого не сознает.
Я смотрел на него: к чему он клонит?
— Манипуляции иллюзиониста или мошенничество в картах — метафора повседневной жизни и отношений между людьми. Вот человек произносит какие-то слова и одновременно совершает какой-то поступок. Но истинные его побуждения спрятаны и за словами, и за поступками. И они не имеют ничего общего с тем, как это выглядит со стороны. Только актер на сцене отдает себе в этом отчет, а значит, контролирует процесс. Смысл вещей, их истинная сущность почти никогда не совпадают с общепринятым понятием о них. События происходят не в том месте и не в то время, где и когда, как нам кажется, мы их наблюдаем. Истинные намерения отличаются от провозглашаемых. Например, попробуй проследить истинные побуждения, которыми руководствуются люди, совершая добрые дела. Вряд ли то, что ты обнаружишь, тебе понравится. Правду тяжело вынести, и немногие способны на это.
Я попытался вставить хоть слово. Бесполезно. Он намеревался закончить монолог и как раз переходил к своей любимой теме.
— Возьмем, например, покер. Игроки садятся за стол, потому что хотят причинить друг другу зло. Без злости играть невозможно. Среднестатистический игрок надеется, что фортуна будет благосклонна к нему и отвернется от остальных. А теперь представь, что к этому гипотетическому среднестатистическому игроку перед началом партии явился некто — ангел или дьявол — и сказал, что знает, как помочь ему выиграть большую сумму. Взамен он хочет получить половину выигрыша. Наш герой спросит, как это возможно, а тот попросит его не беспокоиться. Нужно всего лишь решить: да или нет. Если да, в конце игры ему придется отвалить половину выигрыша своему благодетелю. Всего-то и делов.