– Мы с Гектором часто просто лежали в постели и разговаривали обо всем, – сказала Долорес охрипшим от воспоминаний голосом. – Он жалел, что не был знаком с моим papi. Его собственный отец не слишком его любил. Его отец и мать, они боялись, понимаешь? Они приехали сюда из Сан-Хуана где-то в пятидесятые и только все время работали. И Гектор тоже все время работал, с четырнадцати лет. Только работал. Он верил в то, что говорят: если работаешь, то можешь разбогатеть. Он всегда говорил, что разбогатеет и отправит отца и мамку на покой. Но его отец умер, когда в его машину врезался мусоровоз, а его мамке пришлось переехать куда-то в Куинз. Он раньше по воскресеньям ходил к ней в гости с Марией. Но в последние пару лет – все реже. Она собиралась вернуться в Сан-Хуан и подолгу там гостила, кажется. Гектор всегда любил свою мамку.
Потом Долорес стала рассказывать, что Гектор вырос в многоквартирном доме в Киунзе, где улицы переплетаются и ведут к международному аэропорту Джона Ф. Кеннеди. Его отец руководил бригадой рабочих, которые подстригали бесконечные акры травы вокруг взлетно-посадочных полос. В летние месяцы траву приходилось подстригать почти непрерывно: она должна была оставаться низкой на тот случай, если машинам аварийной помощи придется по ней мчаться, и для того, чтобы в ней не гнездились чайки. Зимой они подкрашивали разметку полос. А еще в покрытии взлетно-посадочных полос постоянно появлялись бесчисленные трещины и участки, которые надо было ремонтировать. Как-то летом Гектор работал в бригаде косильщиков, надевая защитные наушники против рева реактивных двигателей. Долорес не могла вспомнить какого-нибудь эпизода из детства Гектора, который говорил бы о явной психической травме. Он был умным, хорошим пуэрто-риканским парнишкой с красивой внешностью, который болел за «Янки» и собирался пойти в армию. Отец Гектора запомнился Долорес добрым, усталым мужчиной, со слабым здоровьем из-за того, что на него летели брызги реактивного топлива. Мать Гектора так толком и не выучила английский язык, и ее пристрастиями были разведение черепашек и пуэрто-риканская музыка. По словам Долорес, родители Гектора были людьми тихими, не желавшими неприятностей, и не понимали, что Гектора ранила их незначительность. Мечты его отца не шли дальше выложенной плиткой веранды в тесном заднем дворе дома.
Ничто так не воодушевляет мужчину, как внимание умной и красивой женщины. Мир открыл одну возможность – и, следовательно, могут прийти и другие. К тому моменту, когда в 1985 году Гектор и Долорес поженились, у него был план, как сказала она. Спрос на недвижимость рос. Рыночная цена повышалась на все: на громадные каменные особняки на Парк-слоуп и Бруклин-Хайтс, где жили молодые состоятельные белые, на четырехэтажные дома, которые легко приносили до полумиллиона, на приземистые трехэтажные кирпичные дома, в которых жили итальянцы, и на двенадцатиквартирные дома вроде того, в котором жили они с Долорес. Банки раздавали кредитные карточки. Спекулянты затопили Бруклин, покупая и перепродавая дома даже в таких неблагополучных районах, как Сансет-парк. Стоимость восьмиквартирных домов дошла до 230 – 240 тысяч.
Гектор наблюдал за этим. Ему хотелось заработать настоящие деньги. У него не было средств, чтобы купить собственность, стать игроком. Но он обратил внимание на то, что при каждой перепродаже дома новые владельцы вкладывали в него деньги. Это можно было понять по мусору, заполнявшему контейнеры рядом с домами, которые требовали ремонта. Новым владельцам нужно было циклевать полы, менять крыши и рамы, им нужны были инструменты, краски и материалы для ремонта. Пока Гектор учился в старших классах, он подрабатывал в магазине, торгующем покрытиями для пола. Он разбирался в материалах, он клал кафель, линолеум, паркет и всевозможные мягкие полы. Он сказал Долорес, что в этом и состоит его идея: он арендует магазин, который выходит на Пятую авеню между Сорок восьмой и Сорок девятой улицами в Сансет-парке. Три тысячи квадратных футов помещений на первом этаже и пятьсот – в подвале, достаточно, чтобы набрать нужный ассортимент товаров. Он сменит проводку, чтобы светилась вывеска. Магазин находится в трех кварталах от станции метро, так что идущие в подземку станут его клиентами. А что до уличного транспорта, то авеню забита машинами, а по вечерам в субботу превращается в настоящую автостоянку. Сзади у магазина был подъезд для грузовиков, что идеально подходило, чтобы получать товар в рабочее время, не мешая покупателям. Владельцем был милый старый еврей, которому просто хотелось пару лет получать арендную плату перед тем, как уйти на покой и все продать, так что он был готов пойти навстречу молодому человеку. Старик запросил две тысячи в месяц, что было чуть ниже рыночной цены, плюс залог за три месяца. Гектору надо было взять на работу троих мужчин, чтобы обслуживать клиентов и выполнять работы по настилке, и девушку на кассу. С учетом коммунальных услуг, страховки и зарплаты его ежемесячные расходы должны были составить пять тысяч в месяц. К этому нужно было добавить пятнадцать тысяч для начальной закупки товара. Чтобы продержаться шесть месяцев, нужны было сорок пять – пятьдесят тысяч наличными. У Гектора было девять тысяч накоплений. Ему было всего двадцать четыре, у него не было кредитной истории в виде выплаченных ссуд, не было образования, не было залога. Даже щедрые на кредиты банки не желали иметь с ним дела.
Несмотря на то что Долорес тревожило то, как они будут выплачивать деньги, Гектор изложил свой план некому бизнесмену-китайцу, который подсчитывал суммы на абаке. Почему китаец вообще рассматривал вопрос о даче денег взаймы человеку другой национальности, было тайной. Гектор предположил, что его кредитор рассчитывал дешево получить дело, если он сам пойдет ко дну. Долорес возразила, что не видела ни одного китайского магазина с материалами для настилки полов. Это выглядело странно, но делец все-таки одолжил Гектору тридцать тысяч, так что ему не хватало всего шести тысяч. Он постоянно тревожился и говорил Долорес, что магазин вот-вот уйдет к кому-то другому. Но ему не хотелось начинать дело, не имея полной суммы. Гектор объяснял Долорес, что большинство предприятий малого бизнеса идут ко дну из-за недостатка капитала. Владелец не мог снизить арендную плату, старый китаец отказывался расстаться с большей суммой, да и Гектору не хотелось без необходимости увеличивать долг: он платил китайцу двадцать один процент – грабительские условия.
И он связался со своим приятелем Альберто, которого после окончания школы арестовывали уже шестнадцать раз, и они заключили договор. «Маленькая сделка между нами, и кто о ней что узнает?» По словам Долорес, Гектор согласился перевозить кокаин, чтобы заработать недостающие шесть тысяч. Кокаин перевозили из Филадельфии в Нью-Йорк по пять сотен за рейс. После первого рейса Гектор понял, что полисменам, работающим под прикрытием, положено ловить по нескольку человек ежедневно, у них был план. Но они были усталые и ленивые и довольствовались поимкой только самых тупых. Так что Гектор решил подстраховаться и ездить через Питсбург. Нью-Йорк – Питсбург – Филадельфия, а потом снова Питсбург и Нью-Йорк. Так получалось гораздо дольше, но шансы быть пойманным снижались. Он сделал двенадцать ездок. Ты просто подвешиваешь водонепроницаемый сверток с кокаином на леске к креплению для дезодоранта, установленному на обратной стороне унитаза в туалете автобуса. Набиваешь унитаз бумагой. Потом гадишь. Никто на это особого внимания не обращает. Каждый раз Гектор выбирал разные рейсы. Он выходил у служебного здания станции и в квартале от автовокзала встречался с каким-то типом. Двенадцать ездок. Шесть тысяч, последние шесть тысяч.