Спустя неделю мужчины вернулись и сказали, что слышали, будто Гектор жаловался кому-то из соседей-предпринимателей (что было правдой). Они сказали, что им это не нравится. Это вредит их репутации. Он предложил им по десять долларов за груз. Он пообещал разрезать трубы на короткие куски и связывать их в стопки. Он даже готов был поручить своим людям загружать мусоровоз. Чего еще они могут хотеть? Мужчины холодно улыбнулись и сказали, что цена составляет двенадцать долларов за груз. Гектор сказал, что не станет платить. Они переглянулись, понимая, что проблема не в деньгах, и уехали.
Та неделя выдалась удачной для магазина, принеся две тысячи чистой прибыли. Гектор вернулся домой поздно и за обедом объявил Долорес, что купил новый «Крайслер Ле Барон», автомобиль для предпринимателя. Так тебя уважают, а ежемесячные взносы не такие уж большие, сказал он Долорес. И, думаю, нам можно искать новую квартиру, chica. По словам Долорес, они планировали завести ребенка и хотели иметь жилье попросторнее. Гектору надоело откладывать каждый цент, надоело жить на третьем этаже без лифта. «Мы можем кое-что себе позволить, – гордо заявил он Долорес. – Я начну покупать кое-какие вещи, понимаешь, одежду и все такое. Жизнь у нас одна, надо жить нормально».
Они нашли квартиру на первом этаже с тремя спальнями прямо у парка, давшего название Сан-сет-парк. Они сразу понравились владельцу: аккуратная красивая пара, муж работает. Тут было бы тише, чем в их прежнем доме, где постоянно было слышно, как соседи сверху ссорятся, трахаются или заходят в сортир, а в дверях подъезда всегда стояла гора пакетов с мусором. И, как сказала Долорес, у будущего ребеночка была бы хорошая просторная спальня. Они купят новый телевизор, покрасят кухню, поставят в комнату малыша пеленальный столик, с самого начала станут откладывать деньги на образование ребенка... Гектор серьезно объяснил ей, что теперь существует множество финансовых возможностей: например, немного денег можно вложить в акции, потому что сейчас все на этом богатеют. А в спальне можно было бы постелить ковровое покрытие.
В ту ночь, когда они спали в своей старой квартире, примерно в четыре утра их разбудил телефонный звонок. Кто-то подогнал к заднему входу в магазин трейлер. Звонивший – владелец прачечной через два дома от них – спросил, получает ли Гектор товары так поздно. Грузовик без номеров стоял на холостом ходу на холоде, задние дверцы были открыты, трейлер поставлен вплотную к задней стене магазина, так плотно, что между магазином и грузовиком даже воскресную газету нельзя было просунуть. В кабине грузовика сидел какой-то парень и спокойно пил кофе.
К тому времени, когда Гектор пробежал десять кварталов от их квартиры, грузовик уже уехал. Они срезали задние двери магазина ацетиленовыми горелками. Свет был включен, все товары исчезли. На самом деле зал выглядел так аккуратно, словно его подмели. Они забрали кассовый аппарат. Они проникли в подвал, взломав сейфовый замок, и вывезли оттуда весь товар – и даже три коробки туалетной бумаги, которую он туда принес. Остались только заряженные крысоловки. Гектор решил, что это могли сделать всего пять-шесть человек за час усердной работы, особенно если они привезли в грузовике мини-погрузчик. Он предложил десять долларов за груз вместо двенадцати, так что при трех грузах в неделю он экономил всего шесть долларов. Помножить на пятьдесят две недели. Вшивые триста двенадцать долларов в год – вот сколько стоила его гордость. Часть товара была застрахована, но отчеты полиции и страховых инспекторов будут оформляться несколько недель. У него не было товара и нечем было торговать. Он лишился своих сбережений, а после выплаты страховки он все еще останется должен мистеру Чжу пятнадцать или двадцать тысяч, в зависимости от того, удастся ли ему вернуть залог за аренду.
К тому моменту, когда Долорес пришла в магазин, Гектор плакал от ярости и бессилия и сломал правую кисть об одну из стен. «Это был мой гребаный шанс, Долорес, – сказал он. – Единственный». Они не смогут переехать в новую квартиру. Теперь они ничего не смогут.
– И после этого, – сказала Долорес, глядя на звезды, – все стало как-то не так. Гектору пришлось отдать старому китайцу новую машину. Он взял себе право аренды магазина и продолжил торговать. С тем же названием, тем же товаром. Он и сейчас там. Мы не сдавались и что-то делали, и Гектор выплатил деньги, но это было похоже... Знаешь, если ударить собаку - по-настоящему сильно ударить, то собака уже не будет прежней, она всегда будет бояться. И Гектор сделался какой-то злой. Жить стало труднее. Нам очень нужны были деньги. Он нашел работу в Манхэттене, убирал квартиры. Его заставили носить форму с его именем, вышитым на нагрудном кармане. Его это бесило. Люди это видят и понимают, что ты – никто. Он так и говорил. «Я – никто, Долорес». Он рассказывал мне про эти квартиры, про то, сколько у людей денег. У одной дамы было тридцать семь комнат. Он сказал, что специально посчитал. Они там убирались неделю. Пришлось класть кусочки ленты на ковер, чтобы потом поставить мебель на нужные места. Антиквариат и все такое. Дама запирала ванные комнаты, чтобы они ходили в туалет в подвале. Он возненавидел эту работу и уволился. Потом он сменил несколько работ, а потом стал устанавливать кабельное телевидение. По крайней мере, теперь он работал в Бруклине, среди нормальных людей. Мы по-прежнему любили друг друга. По ночам я его обнимала и говорила, что все хорошо, что я его люблю и все нормально, что он не виноват, откуда ему было знать, что они устроят такое. Я говорила ему это каждое утро, чтобы он не расстраивался. «Я люблю тебя, Гектор, ты не виноват». Я повторяла это каждый день.
Долорес посмотрела на меня своими темными глазами, и я понял, что она переживает за мужа. Только позднее мне предстояло понять, что, хотя все, рассказанное ею той ночью, было правдой и выражало ее истинные чувства, она очень избирательно вела свое повествование, умалчивая о тех фактах, которые требовали объяснений. И если бы я знал о них, то изменил бы свое поведение. Но в тот момент я был погружен в жизнь Гектора и его терзания. Я невольно восхищался им – и потому содрогался от чувства вины. Хотя Долорес наверняка знала, что Гектор ее ищет, она не подозревала о его коротких посланиях мне. Долорес не знала, что я делал. И на самом деле я тоже этого не знал.
Беспокойство, подобно звуку, может внезапно стать оглушительным. Рано утром на следующий день, когда я еще не встал с постели, мне позвонили.
– Это мистер Уитмен, мистер Джон Уитмен?
Я ответил, что да.
– С вами говорит Джимми Фицпатрик, заместитель начальника технической службы здания, где вы работаете. Мне ваш телефон дала охрана. Извините, что я так рано звоню. Я звоню... странное дело, сэр, этой ночью кто-то аэрозольной краской написал перед зданием ваше имя. Я уже поручил моим людям этим заняться...
– Мое имя? – перепросил я сонно, глядя на электронные часы. Было две минуты седьмого.
– На самом деле там еще были слова.
– Какие?
Рядом со мной зашевелилась Долорес.
– Я их записал, чтобы вам прочитать.