Я спокойно кивнул. Теперь лицо Президента излучало доброту и мудрость.
– Я не знал, какие обиды вы можете таить. А они могли оказаться глубокими. Мне с самого начала было ясно, что Моррисон пытается убрать вас из своей группы. Но он знал, что вы будете верны ему, даже когда он будет вас использовать. Он умный человек – мне ли не знать, ведь это я его продвигал. В тот первый день я видел, что вам не хотелось быть со мной, Джек. Вы слишком долго слушали Моррисона, у вас сложилось обо мне определенное мнение. Это не страшно. Такое мнение обо мне бытовало последние лет пять. Отлично. Я привык к этому, это было полезно. Люди работают усерднее, когда думают, что есть вероятность смены руководства. Они стараются отвоевать себе место. Я понимаю, что при этом атмосфера становится более тревожной. Но это полезно. Моррисон уже лет десять был занят тем, что создавал себе имя, имея в виду как раз это. И вы тоже. В течение этого года вы не трудились бы так усердно над планами по слиянию, если бы не считали, что вам лично это принесет выгоду. Так что все думали, что я не знаю, что происходит, отсутствую. Отлично. Я еженедельно связывался с основными членами совета директоров. Так, о чем это я? А, сижу я у окна и думаю о вас, о способном тридцатипятилетнем вице-президенте, который орал на меня последние пару недель, со мной вы или нет. У меня была подзорная труба, и я увидел, как вы спускаетесь с холма к бассейну. Я даже не знал, что вы будете там, просто случайно посмотрел в подзорную трубу. С вами была эта ваша привлекательная приятельница. И ее малышка. Я наблюдал за вами. Я пытался понять, почему вы с ней: она ведь не в вашем вкусе, по крайней мере на первый взгляд. Она – не типичная жена высокопоставленного администратора... Кстати, это не в осуждение, я просто говорю о том, что видел. Конечно, она привлекательная. Но в этом нет ничего необычного. Я просто наблюдал за вами и пытался понять, что происходит. Вы стояли на бортике бассейна, положив ладонь на голову малышки. Кажется, вы мазали ей лоб солнцезащитным кремом. Наверное, солнце было такое жаркое, что можно было обгореть. Я помню, как сам делал это своей дочери лет сорок назад, когда мне было столько лет, сколько вам сейчас. Меня это тронуло, Джек. Это была не ваша дочка, но вы были с ней, заботились о ней по-отцовски. А потом я вспомнил, что вы рассказали мне о своих родителях, и о том, какая ужасная вещь случилась с вашей женой.
Президент покачал своей старой головой, сочувствую моему горю. И в этом было больше утешения, чем во всех словах, которые говорил мне отец.
– И тут все встало на свое место. Все стало понятно. Вы были ранены. Вам хочется стать частью чего-то, Джек. Вот в чем ваша сущность: вы хотите быть частью семьи, группы людей, корпорации – чего угодно. Обстоятельства сделали вас одиноким, а вы хотите быть членом чего-то. Вы нуждаетесь в людях, Джек, больше, чем кто-либо. Вы хотите кого-то любить, вам нужны люди, которых бы вы любили. Мне кажется, что это вам нужнее, чем власть, Джек. У вас есть эта потребность – не слабость, а именно потребность. Вы готовы импровизировать, если понадобится. Думаю, что эта женщина с ребенком именно потому и оказались в вашей жизни: каким-то образом они дают вам это, – возможно, они вас утешают. Я очень надеюсь, что у вас с ней все получится. Подозреваю, что дело осложняется тем, что у нее ребенок от другого мужчины.
– Да.
– И я готов спорить, что у вас обоих есть прошлое.
Я, конечно, подумал о сыне Долорес, гадая, когда мы с ней о нем заговорим. Я понимал, что нам необходимо решить эту проблему.
– Вы можете мне что-то посоветовать?
– Да, – кивнул Президент. – Если уж на то пошло, то могу. Будьте честным. Со всем разберитесь. Все закончите. Тогда дело пойдет. Вам нужна семья, Джек. Нужна семья дома и на работе. Именно поэтому вы участвовали в планах Моррисона. Видно, что вы талантливый молодой человек – в том, что касается планирования и деталей. Такие таланты мне в последние двадцать лет не встречались. Но я и рассчитывал, что Моррисон таких найдет. Да. Но я хочу оставить вас в команде не потому, Джек. Я оставляю вас в команде, потому что я хочу, чтобы со мной работали те, кому нужны другие люди. Я увидел вас с малышкой и женщиной и понял, что, пока у вас будет чувство, что здесь вы составляете часть чего-то важного, что здесь у вас тоже есть семья, вы будете мне преданы и будете работать на благо Корпорации. И потому вы сегодня сидите у меня в кабинете.
Я не шевелился, ощущая себя ужасно юным.
– Ну что ж, вчерашний день прошел неплохо, – сказал Президент, встал из-за стола и поправил жалюзи. – А сегодня будет хаос. Я уже сделал заявление для «Таймс», «Джорнал» и Си-би-эс. И еще тому типу из Си-эн-эн. Это будет подано как борьба за власть, в которой победил старый лев. Как оно и было. Журналисты сообразят. Не думаю, чтобы это было важно. Но ребята из пресс-отдела крутятся, стараясь представить все в как можно более благоприятном свете, и, по их словам, нам нужно как можно быстрее сообщить хорошие новости. Я с этим согласен, совет директоров с этим согласен. Возможно, лучше было бы выждать несколько недель, но есть и другие соображения. Например, стоимость акций. Так что завтра мы объявим о сделке с «Ф.-С.» Эта новость заставит забыть обо всем остальном. Все сосредоточатся на будущем. Увольнения будут выглядеть не столько кровопусканием, сколько перестройкой, созданием новой компании. Там что мы объявим о переговорах о слиянии почти так же, как это собирался сделать Моррисон. Это очень хорошее соглашение, и в «Фолкман-Сакуре» им довольны. Когда несколько месяцев назад мистер Моррисон начал переговоры с мистером Вальдхаузеном, мистер Вальдхаузен позвонил мне. Я был удивлен, но смелость мистера Моррисона не стала для меня сюрпризом. Видимо, он решил, что в нужный момент сможет перетянуть совет директоров на свою сторону. Мы с Вальдхаузеном решили, что пусть события идут своим чередом. Он понял мою позицию. С тех пор я приватно встречался с советом. – Дверь открылась. – О! Вы знакомы с Уолли Фрикером.
В кабинет вошел Фрикер, и мы пожали друг другу руки. Он стал получать раз в десять больше, чем тогда, когда мы с ним виделись в прошлый раз, и это было заметно по его лицу.
– Вы все это время были в Германии? – спросил я.
Он кивнул.
– Джек, завтра утром совет будет голосовать в полном составе, – продолжил Президент. – Это чистая формальность. Я переговорил со всеми ключевыми фигурами, как вы вчера видели. А через час будет сделано публичное объявление о сделке.
– Что вы хотите поручить мне?
– Я хочу, чтобы вы коротко, минут за двадцать, повторили то, что говорили вчера в Бриджхэмптоне. Все прошло хорошо, но вы говорили намного дольше, чем нужно. Просто изложите все перед советом директоров. Вам стоит пойти домой и над этим подумать. Идите домой и подготовьте хороший двадцатиминутный доклад. Сверяйтесь с часами, и все такое. – Президент сложил несколько листков бумаги в стопку. Я уже собирался уходить, когда он бросил мне вслед: – И еще, пожалуйста, сделайте для меня одну вещь. Перед тем как уйти домой, верните, пожалуйста, этого типа, Фредди Робинсона. У миссис Марш найдется его телефон. – Он посмотрел на меня. – Какой-то полный идиот его уволил.