И вдруг она спрыгнула в воду.
Отплыв, Шеннон заявила, что хочет вернуться на берег. И с тех пор не произнесла ни слова. Неужели все усилия, которые он целую неделю прилагал, чтобы вернуть ее, в один момент пошли прахом? Самое главное, Тони не знал, что ее отпугнуло.
Он стряхнул прилипший к старенькой доске песок.
— Можно оставлять доски так далеко от того места, где мы их взяли? — поинтересовалась она.
Они удалились от машины по крайней мере на милю.
— Куплю новые. Я противный богатый принц. Помнишь?
Да, сексуальное разочарование выбило его из колеи. Тони подозревал, что никакая прогулка пешком не вернет ему хорошее настроение. Черт! Что ей вообще надо?
Тони пошел на запад, Шеннон поспешила за ним. Поднялся ветер, деревья закачались, песок завихрился у ног.
Вдруг Шеннон охнула.
— Что? — заволновался Тони. — Наступила на что-нибудь? Или тебе стало холодно?
Она покачала головой и указала на маленькую каменную церковь, видневшуюся между деревьями:
— Почему я ее не заметила, когда мы здесь проезжали?
— Мы ехали с другой стороны.
— Она очень красивая.
— Не удивляйся. Мы жили здесь безвыездно. И мой отец оборудовал остров всем, что может понадобиться, включая клинику и церковь.
В небольшой по размеру церкви помещались все обитатели острова. Старшие братья как-то раз поведали Тони, что это было единственное сооружение, напоминавшее об их прежней жизни…
— Ты ходил в церковь? — спросила Шеннон.
— Без особого удовольствия. — Он был счастлив, что она опять с ним разговаривает. — Я не мог сидеть смирно. И потом, священник не радовался прихожанину, который приносил с собой коробку «лего», чтобы было чем заняться во время службы.
— «Лего»? — Шеннон улыбнулась. — Правда?
— Каждое воскресенье. Я бы принес еще и пугач, но няня отняла его.
— Пожалуйста, не рассказывай об этом Колби. — Она легонько толкнула Тони локтем и вдруг, словно устыдившись того, что сделала, пошла быстрее.
Ну нет, он не сдастся так быстро.
— Правда, няня так и не нашла мой ножик.
От удивления молодая женщина открыла рот:
— Ты приносил ножик в церковь?
— Я вырезал на скамье свои инициалы. Хочешь, посмотрим, целы ли они?
Шеннон взглянула на церковь и покачала головой:
— К чему бы это? Серфинг, рассказы о «лего»?
К чему? Тони не задумывался, просто действовал интуитивно.
Но что бы он ни говорил, как бы далеко ни бежал от этого места, в его жилах текла кровь семьи Медина. Он мог сменить имя, начать жизнь сначала, но всегда оставался Антонио Мединой. А Шеннон неоднократно объясняла ему, что ее такая жизнь не устраивает. И Тони наконец услышал ее.
Несколько часов спустя Шеннон исследовала огромный холодильник в поисках чего-нибудь вкусного. Стакана теплого молока в качестве позднего ужина оказалось недостаточно.
Некоторое время она колебалась между трюфелями с коньяком и пирожными с карамельной глазурью, потом взяла понемногу того и другого и села за стол.
В просторной кухне стояла тишина. Шеннон хотелось спать, но она не могла успокоиться и пребывала в дурном настроении. А во всем виноват Тони с его забавными историями и сексуальными порывами в воде, который вдруг взял и оставил ее одну. Шеннон откусила кусочек пропитанного коньяком трюфеля. Потрясающе. Она вздохнула и откинулась на спинку стула.
Тони держался на расстоянии с тех самых пор, как они вернулись после катания на серфах. Когда он рассказывал о своей сестре и даже о «лего», она надеялась, что они становятся ближе, и вдруг — трах! — за обедом Тони превратился в безукоризненно вежливого, но холодного хозяина.
Она не смогла съесть ни кусочка.
И вот теперь она проголодалась.
Шеннон положила в рот кусочек пирожного, хотя подозревала, что ее голод следует утолять не кондитерскими изделиями.
Начав встречаться с Тони, Шеннон осознанно пошла на небольшой риск, потому что ее тянуло к нему. К тому же она очень долго была без мужчины. Кто мог предположить, во что это выльется?
— А, черт!
От восклицания Тони она подскочила на стуле.
Он стоял в дверях и внимательно изучал Шеннон. На нем были джинсы и наполовину расстегнутая рубашка, которую он, похоже, натянул впопыхах.
Прохладное тесто растаяло во рту. Все чувства Шеннон обострились. А сердце смутилось и заныло. Голубой пеньюар закрывал ее от шеи до ступней, но шифон и кружево странно щекотали кожу, а дополнявшие ночной наряд мягкие туфельки, которые она сочла простыми и удобными, вдруг стали забавными и сексуальными.
Ее руки задрожали.
— Не сердись, — попросила молодая женщина. — Я наслаждаюсь ночной трапезой. Настоятельно рекомендую попробовать пирожные, которые стоят в правом углу холодильника.
Тони постоял в дверях, будто решал, как ему поступить, потом прошел к холодильнику, не прикоснувшись к Шеннон.
— Я думал о чем-то более солидном. О сэндвиче, например.
— Принцу дозволено самому делать себе сэндвичи?
— А кто может мне запретить? — Он достал из холодильника мясо, салат, сыр и масло.
— Хороший выбор. — Шеннон отправила в рот еще кусочек пирожного. — Надеюсь, повар не будет ругаться, что я тут хозяйничала. Если честно, я воспользовалась плитой — готовила поздний ужин для Колби. Он проснулся и попросил есть.
Тони поинтересовался:
— С ним все в порядке?
— Немного заскучал по дому. — Перед ней предстал Тони, которого она помнила. Парень, который ходил в джинсах, с растрепанными волосами… Шеннон безумно нравились его непослушные волосы.
— Неужели? — удивился он.
— Пожалуйста, пойми меня правильно, — заторопилась она. — Я очень благодарна няням. Они стараются развлечь Колби. Но иногда ребенку нужно что-то родное, домашнее.
— Я понимаю.
Его сэндвичи горкой возвышались на тарелке. Он сел — напротив нее, а не рядом, как обычно.
— Конечно, понимаешь. — Шеннон сжала руки, чтобы не дотронуться до него. — В кухне я все положила на место, туда, откуда взяла. Как думаешь, повар расстроится?
— Вероятно, он больше расстроится из-за того, что ты называешь его поваром, а не кулинаром.
— Хорошо, кулинар. Еще одно различие между твоим миром и моим.
Тони вытер рот батистовой салфеткой и бросил ее на колени.
— Ты жила в мире крупных финансистов, когда была замужем.
Грязные деньги ее супруга…