— Еще как уверен!
— Ты стал другим. Эта девушка преобразила тебя за три дня.
Эндрю задержался у двери.
— Вчера я столкнулся на улице с Вэлери.
— Знаю, она позвонила мне из дома.
— Позвонила?..
— Это слово можно понять как-то по-другому?
— Что она тебе рассказала?
— Спросила, как мои дела, а потом о тебе: встречаешься ли ты сейчас с кем-нибудь.
— И что ты ответил?
— Что не знаю.
— Почему ты так ответил?
— Потому что это правда, а еще потому, что не хотел, чтобы она ревновала.
— Твой психологический возраст — пять лет. Это был лучший способ обратить ее в бегство.
— Знаешь, что я тебе скажу, старина? Занимайся своими делами, а женскую психологию предоставь старику Саймону.
— Напомни-ка, когда у тебя в последний раз был роман, который продлился больше двух недель?
— Кыш! У тебя полно работы, у меня тоже.
* * *
Вернувшись в отель, Эндрю обнаружил, что номер пуст. Звонить Сьюзи он не стал, полагая, что она последовала его совету не включать мобильник. Мысль, что она могла вернуться к себе домой, встревожила его. Со вчерашнего дня его не покидало желание выпить, воспоминание о последнем фернете с колой жгло душу. Открыв мини-бар, он обнаружил записку:
«Я в Джульярдской музыкальной школе, в репетиционном классе, спроси профессора Колсона. До скорого. Сью».
Эндрю сел в такси и поехал на 65-ю улицу.
Секретарь объяснила, где находится репетиционный класс, но предупредила, что профессор занят с ученицей, поэтому его нельзя беспокоить. Эндрю побежал по коридору, не дав женщине договорить и оставив в полном недоумении.
Профессору Колсону было лет шестьдесят, хотя он выглядел гораздо старше: он был в старом сюртуке и съехавшем набок галстуке-«бабочке», непокорные седые пряди, кое-как зачесанные назад, обрамляли высокий блестящий лоб.
Он поднялся с табурета навстречу Эндрю и предложил ему подсесть к пианино рядом со Сьюзи.
— Вижу, ты нашел мою записку, — шепнула она ему.
— Ну ты и хитрюга — оставила ее в минибаре!
— Кто бы ее там нашел, кроме тебя? — ответила она, приближая лицо к его лицу и словно желая обнюхать.
— Я могу продолжать? — спросил профессор.
— Кто это? — спросил ее Эндрю тоже шепотом.
— Мистер Колсон учил меня игре на фортепьяно, когда я была маленькой. А теперь молчи!
Профессор занес пальцы над клавиатурой и заиграл, глядя в стоявшие перед ним ноты.
— Понимаю, почему ты не продвинулась далеко, — шепнул Эндрю Сьюзи на ухо.
— Эти ноты — полная абракадабра! — вспылил профессор. — Я уже втолковывал это Сьюзи перед вашим приходом. Это какая-то какофония, от нее впору оглохнуть!
— Это «Снегурочка»?
— Она самая! — воскликнул профессор Колсон, — но ампутированная, лишенная всякого изящества. Больше не могу, это невыносимо! — И он сунул ноты Сьюзи.
— В каком смысле «лишенная изящества»?
— Здесь недостает половины тактов. Можно подумать, кто-то попытался переписать этот шедевр, сильно его укоротив. Уверяю вас, попытка не удалась.
— Как видишь, не у одного тебя развита интуиция, — прошептала Сьюзи, сияя от гордости.
— Вы знаете, где раздобыть полный вариант оперы?
— А как же! В библиотеке! Я вам помогу.
Он отвел гостей в библиотеку и попросил у служащего партитуру «Снегурочки».
— Чем еще я могу вам помочь? — обратился он к Сьюзи.
Той было неудобно злоупотреблять учтивостью своего старого преподавателя.
— Можете меня познакомить со своим худшим учеником?
— Какая странная просьба! — удивился Колсон. — Почему с худшим, а не с лучшим?
— Я всегда была неравнодушна к тупицам.
— Раз так, вам нужен Джек Колман. Не знаю, как он вообще сюда попал, таланта у него ноль. Скорее всего, вы найдете его в буфете, — сказал Колсон, глядя на часы. — У меня занятие в его классе через полчаса, и он вечно приходит с жирными руками, обжора! Это, конечно, строго между нами.
— Обещаю вас не выдавать, — сказала Сьюзи, прощаясь с профессором.
— Можете выдать, я не против, — сказал профессор со вздохом, идя к двери.
* * *
Джек Колман сидел с набитым ртом и перепачканными помадкой губами, жадно облизывая пальцы.
— До чего же я обожаю тупиц! — прошептала Сьюзи, устремляясь к нему.
Молодой человек, крайне удивленный тем, что в его сторону направляется привлекательная молодая женщина, оглянулся, чтобы посмотреть на того, кому так повезло. Сьюзи села напротив него, отщипнула кусок от его булки и отправила себе в рот. Колман от неожиданности перестал жевать.
— Джек?
Он чуть не подавился. Откуда ей известно ее имя?
— У меня неприятности? — тревожно спросил он, видя, что Эндрю тоже садится за его столик.
— Повинную голову меч не сечет. Знаешь такую поговорку? — спросила Сьюзи.
— Честное слово, я отдам деньги до конца недели! — проблеял Колман.
— Может, лучше прямо сегодня? — осведомилась Сьюзи, и Эндрю в очередной раз изумила ее безграничная самоуверенность.
— Не могу, правда, если бы мог, то…
— А если мы тебе поможем? Я могу поручить тебе одну работенку.
— Что я должен сделать? — спросил Колман дрожащим голосом.
— Просто немного нам подсобить, — вмешался Стилмен. — Спокойно доедай свою булочку, мы не собираемся тебе мешать. Нас прислал Колсон.
— Колсон в курсе?!
— Слушай, парень, я не знаю, о чем ты говоришь, меня это не касается. Сколько ты задолжал?
— Две сотни.
— Если захочешь, сможешь их вернуть уже сегодня вечером, — сказал Эндрю, доставая полученный от Саймона конверт, извлекая из него сто долларов и кладя их перед Колманом. Тот уставился на деньги с такой же жадностью, с какой недавно облизывал пальцы.
Эндрю жестом приказал Сьюзи дать тупице найденную на острове партитуру и полный вариант оперы, полученный от Колсона.
— Знаешь игру в семь ошибок?
— Играл в детстве, и неплохо.
— Тут ошибок наберется больше семи, главное — не пропустить ни одной. Ты сравнишь эти две партитуры, обозначишь все ноты, отсутствующие вот на этой старой и пожелтевшей, напряжешь мозги и попытаешься понять, образуют ли они связное произведение или хотя бы что-то, ради чего их стоило выкинуть из оригинала.