— Поступай как знаешь. А мне надо поговорить со своим главным редактором, а я понятия не имею, что ей наплести, чтобы отстала. Текст я заберу с собой в редакцию, чтобы хорошенько изучить. Встретимся под вечер в отеле. Мне не нравится оставлять тебя одну. Будь осторожна и не включай свой телефон.
— Ты-то свой включил!
— У меня не было выбора. Теперь меня мучает совесть.
* * *
Эндрю требовалось привести мысли в порядок. Два десятка кварталов до редакции он решил пройти пешком. В первом же попавшемся по пути баре он попросил фернет с колой и, получив отказ (этого ликера по причине его непопулярности у них не имелось), вышел разозленный.
Увидев телефонную кабину, он позвонил в Сан-Франциско.
— Это Эндрю Стилмен. Я не вовремя?
— Зависит от того, с какой целью вы мне звоните, — ответил инспектор Пильгес.
— Я случайно оказался на месте убийства. Оставил там кучу отпечатков пальцев и теперь мне нужно, чтобы за меня замолвили словечко перед вашими коллегами.
— Нельзя ли поточнее?
— Пусть кто-то, вроде вас, заверит их, что я не из тех, кто убивает юнцов. Погибшему было не больше двадцати лет. Меня должны оставить в покое, дать мне время довести до конца журналистское расследование.
Пильгес не отвечал, Эндрю слышал его сопение.
— Вы, конечно, случайно оказались на месте преступления? — спросил наконец инспектор безразличным тоном.
— Примерно так.
— Где это случилось?
— В студенческом общежитии музыкальной школы Джульярд на 65-й улице.
— У вас есть догадки, кто это сделал?
— Нет. Но сработано профессионально.
— Что ж, я сделаю звонок-другой. В какую историю вы влипли на сей раз, Стилмен?
— Если я отвечу, что сам не знаю, вы мне поверите?
— Разве у меня есть выбор? Вам нужна помощь?
— Не думаю. Во всяком случае, пока.
— Если я вам понадоблюсь, смело звоните, а то я смертельно скучаю.
И Пильгес повесил трубку.
Подойдя к зданию редакции, Эндрю поднял взгляд на надпись «Нью-Йорк таймс» на фасаде. Потом засунул руки в карманы пальто и зашагал дальше.
* * *
Кнопф ждал Сьюзи на скамейке Вашингтон-сквер, читая газету. Она села рядом с ним.
— Ну и вид у тебя, — проговорил Кнопф, складывая газету.
— Я в растерянности, Арнольд.
— Раз ты обращаешься ко мне по имени, значит, дело серьезное.
— Надо было вас послушаться и не ехать на этот остров. Я выстрелила в человека и теперь должна буду с этим жить.
— Ты убила журналиста?
— Нет, того, кто пытался его утопить.
— Тогда это самооборона.
— Когда перед тобой продырявленный затылок твоей жертвы, от этого как-то не легче.
— Ошибаешься. Если бы затылок принадлежал тебе, то это очень многое бы меняло, как для меня, так и для тебя. Как вы поступили с телом?
— Утопили в озере.
— Разумно.
— Ну, не знаю… Лучше было послушаться Эндрю и вызвать полицию. Но я ведь никого не слушаюсь!
— Я уже потерял счет времени, которое у меня уходит на то, чтобы тебя защитить. Тебя и других людей. Не буду напоминать о подвигах твоей бунтарской юности. Было бы прискорбно, если бы на трупе нашли твои отпечатки, даже в случае самообороны.
— Увы, боюсь, без отпечатков не обошлось.
— Ты же сказала, что убитый лежит на дне?
— Этот — да. Но есть еще один: мы пришли к одному студенту в школе Джульярд и нашли его мертвым.
— Ты заляпала его комнату своими отпечатками?
— Лестничные перила, дверную ручку, его самого, стул, стол… Только на этот раз мы вызвали полицию. Завтра меня ждут в участке.
— Кто ведет расследование?
Сьюзи отдала ему визитную карточку инспектора.
— Посмотрю, что можно сделать, — сказал Кнопф. — Я позвоню. Только если это будет возможно: ты что, потеряла телефон?
— Нет, он сел.
— Так заряди, черт возьми! Как мне тебя защищать, если я не знаю, где ты находишься? Я тебя предупреждал, Сьюзи: эти поиски — крайне опасное дело.
— Вот только не надо нотаций! Вы будете довольны: я решила свернуть поиски. Продолжать их у меня больше нет сил.
Кнопф похлопал ее по руке.
— Несколько дней назад я бы очень обрадовался, услышав от тебя эти слова.
— Теперь это вас не радует?
— Боюсь, уже поздно. Я должен кое-что тебе рассказать, Сьюзи, но только ты дай слово, что никому не расскажешь, во всяком случае, сейчас. Я надеялся, что этих откровений удастся избежать, но положение вынуждает раскрыть карты. Похищенные твоей бабкой документы содержали кое-что не в пример более важное, чем американские позиции во Вьетнаме. Этот слух имел целью всего лишь усыпить противника. Лилиан была активисткой группы, выступавшей против ядерного оружия. Инцидент в кубинском заливе Кочинос только укрепил ее в ее намерениях. Она выкрала из кабинета мужа документы с позициями наших оборонительных ядерных установок и, что еще хуже, ракет большой дальности, тайно развернутых в Европе, на границах Восточного блока. Их существование мы всегда отрицали. Они по-прежнему там, в пусковых шахтах в лесной чаще. Россия нам больше не враг, однако, по мнению некоторых наших высоких чинов, признание в том, что эти установки есть, приведет к катастрофическим последствиям во внешней политике. В нашей стране с национальной безопасностью не шутят.
— Скажите им, что мы все бросаем, и точка!
— Если бы все было так просто! Я даже не знаю, какая организация на вас охотится: ЦРУ, АНБ, Пентагон? Увы, мои знакомые — такие же старики, как я, отставники весьма солидного возраста.
Сьюзи начертила носком туфли круг в пыли.
— Как бы вы поступили на моем месте? — спросила она, пряча от Кнопфа глаза.
— Когда у машины, несущейся прямо на стену, отказывают тормоза, выход один — прибавить ходу. Разрушить преграду, вместо того чтобы разбиться. Какими бы благоразумными ни были твои нынешние намерения, они тебе не поверят. Единственное, что может их образумить, — найти эти документы и передать их мне. С их помощью я бы попробовал выторговать у них твою неприкосновенность. Как ты понимаешь, очень важно ничего не говорить твоему другу-репортеру: у вас разные интересы.
— А если им этого покажется мало? — задумчиво пробормотала Сьюзи.
— Если они упрутся, то мы поменяем стратегию. Используем твоего журналиста, он опубликует документы, после чего бояться будет уже нечего: они тебя не достанут.