— Тебе что, не нравится? — удивилась Рая.
Он задумчиво провел пальцем по ее коже. Ишь какая холеная. Блондинка, причем натуральная.
— Ты не русская?
— Прошу прощения, финка.
— За что прощения-то. Ты Лилю знаешь?
— Само собой. Только она у нас больше не работает. Мадам Келлер говорит…
— Сколько тебе лет?
— А сколько бы ты дал?
— Я из следственного. Отвечай все как есть.
— Двадцать семь.
— И как долго уже проституируешь?
— Уж и не помню. Да и лет не считаю.
— Ты знаешь Константина Кирилловича?
— А что?
— Имя такое слышала: Константин Кириллович?
— Что-то не припомню.
— А ты подумай.
— Ну, может, и слыхала.
— Кто он такой?
— Фотограф. Иногда фотографирует наших девушек. А потом снимки распечатывает.
— А тебя он не фотографировал?
— Меня-то? Да нет.
— Почему же?
— Он моложеньких любит.
— А с Лили делал фотоснимки?
— Кажется, да, разок-другой.
— А что. Наверно, не так уж плохо: фотограф, делающий твои снимки. А не что-нибудь там еще, похуже. Представляю. — Рая пожала плечами, не выказывая никаких эмоций, несмотря на свое неглиже. — Константин Кириллович, Константин Кириллович… А как его фамилия? Что-то подзабыл.
— Все его только так и зовут: Константин Кириллович.
— Потому я, видно, и вспомнить не могу. — Порфирий Петрович улыбчиво подмигнул. — А вот ты сейчас к моему лицу притронулась. Зачем?
— Не знаю.
— Может, потому, что хочешь, чтоб я сам тебя приласкал?
— Ну да, наверно.
Он провел ладонью ей по щеке — горячей, с мелкими катышками пудры. Она вкрадчиво провела ему рукой по бедру.
— Ну, ну. — Отведя ее руку, Порфирий Петрович встал, не давая барышне расшалиться.
— Зачем же ты тогда пришел? — Рая недоуменно подняла васильковые глаза.
— Как ты думаешь, где я могу найти Лилю?
— Так тебе Лиля нужна?
— Хотелось ее кое о чем расспросить. Ты не знаешь такого студента Виргинского?
Рая мотнула гривой шелковистых волос.
— А Горянщикова, карлика?
— Карлика-то? Карлика знаю. Он частенько к нам захаживает. И все Лилю спрашивает. Он что, и есть ее новый ухажер? — спросила она удивленно.
— Какой же ухажер, если он мертвый. — В глазах девицы ожил страх. — Судя по всему, смерть насильственная.
— Ты думаешь, это Лиля?
— Как мне ее найти?
— У Зои, наверно.
— Что еще за Зоя?
— Да есть тут одна шалава — старая, из бывших, — за Лилиным дитем присматривает. Вот они вместе и ютятся, на Лилины-то деньги.
— А Лиля разве не здесь, не у вас проживала?
— Только на ночь, бывало, оставалась. Мадам Келлер ее с дитем бы не пустила.
Одетая в нижнее белье Рая вздрогнула как от озноба, даром, что в комнате было жарко натоплено.
— Прикройся, — велел Порфирий Петрович.
Рая, потянувшись, сняла с ширмы кимоно и накинула себе на плечи с несколько растерянным видом.
— Я скажу мадам Келлер, что ты меня ублажила, — успокоил ее Порфирий Петрович.
— Не пойму. Так тебе что, вообще ничего от меня не надо?
— Ну почему. Адрес Лили.
— Я-то откуда его знаю?
— Ну как. Может, и знаешь.
— Компаньонка ее, Зойка, вроде как возле Сенного обитает.
— Что ж, и на том спасибо.
— Так ты и впрямь-таки ничего от меня и не хочешь? Мадам Келлер велела: дескать, сделаешь все, что ему заблагорассудится.
— Так тебе ж работы меньше.
— Меньше, не меньше. Я для того здесь и живу-бедую.
— Тебе в самом деле все настолько безразлично?
Рая опять потянулась было к его лицу, а когда он не дался, искренне растерялась.
— Нет, право, ничего не надо.
Из боязливого ее взгляд сделался лукавым.
— Так зачем же ты сюда пришел? — спросила она в очередной раз.
— Лилю ищу.
— Значит, тебе только с ней в удовольствие.
— Не в том смысле, что ты думаешь. Я просто хотел с ней поговорить.
— Знаю я вас, адово племя. Небось потому не хочешь меня отделать, чтоб я потом за то век благодарна тебе была. Мол, «вот какой мужчина порядочный»!
— Думай что хочешь, — ответил он тоном, пришедшимся странно в унисон ее собственному. — По мне, так лучше б ты благодарности не испытывала. Благодарить-то, в сущности, не за что.
— Ну так иди, чего встал! — воскликнула она так, будто его присутствие ее смущало.
Порфирий Петрович чуть было не сказал, что она не имеет права вот так выставлять клиента за дверь. Вместе этого он откровенно спросил:
— Рая, скажи: а чего ты так боишься? Вопрос застал ее врасплох.
— Да того же, что и все, — произнесла она, помедлив. — Старости боюсь, немощи. Что внешность потеряю. И нужна никому не буду.
— Боишься, что когда-нибудь обретешь свободу от этой кабалы?
— Голод — не свобода.
— А ты умная. И возможно, заслуживаешь лучшего поприща в этой жизни.
Она лишь ухмыльнулась такой расхожей банальности. А потом попросту махнула рукой — дескать, будет тебе, барин. Нашелся моралист.
Порфирий Петрович опять закурил и не уходил, пока не дотлела папироса. Молчал; а уходя, глубоко заглянул в васильковые Раины глаза.
На следующее утро, как и обещал, Порфирий Петрович появился у Виргинского. С собой он принес грубые рабочие башмаки на толстой подошве — не новые, но вполне годные к носке.
Виргинский, сгорбясь, сидел на краешке кровати и бездумно смотрел на пару башмаков у себя между ступнями. Сквозь дырки в чулках проглядывали пальцы ног с желтыми нестрижеными ногтями.
Щеки студента рдели пятнами гневливого румянца.
— Зачем это все?
— Вы нуждаетесь в добротной обуви. Вам же носить нечего.
— Я много в чем нуждаюсь! Это что, ваша обязанность, осуществлять надо мной попечительство?
— Мне нужна ваша помощь. Я хочу, чтоб мы вместе наведались в тот дом на Большой Морской.