Нет, я не могу припомнить в точности, куда положил билеты и паспорт. Может быть, они остались в доме. Или в арендованной машине. Или, может, я оставил их на стойке заправочной станции? Мы перебрали все возможности. Время шло. Мы даже не зарегистрировались. Скоро на наш рейс начнется посадка.
Наступил решительный момент.
– Солнышко, мне нужно вовремя явиться на работу. Меня ждут. Мне так жаль! Тебе и детям придется прилететь попозже, когда сможете. Только не пытайтесь сегодня уехать обратно. Переночуйте в отеле.
– Можно подумать, у меня есть выбор. – Бетани сказала как плюнула.
Да, расставание вышло такое, что гордиться мне было решительно нечем. Но это все, что я сумел придумать в сложившихся обстоятельствах.
– Не плачь, малышка. – Я опустился на колени перед Джинни. – Тебе здесь будет хорошо. Это хорошее место. Безопасное. Мы скоро увидимся.
Я знал, что Бетани наблюдает за нами и прислушивается, и старался вовсю. Необходимо было качественно сыграть роль – особенно там, куда я направлялся.
Когда я, спотыкаясь под тяжестью шерстяного свитера и зимнего пальто в руках, щурясь на яркое солнце и радостные пальмы вокруг, спустился по трапу самолета, первое, что я сделал, – это чихнул. Затем еще раз. И еще.
Такая смена климата у меня неизменно выливается в простуду. Ужасно неудобно и странно. Последнюю пару недель я жил среди настоящей зимы, температура опускалась до минус двадцати градусов и даже ниже, но никаких отрицательных последствий это не вызывало. Но здесь, среди лавовых скал, излучающих настоящий жар, под заставляющим щуриться ярким солнцем я вдруг замерз. У Доктора, в суете сборов и прощаний, я так и не сумел наверстать ту бессонную ночь в Гарден-Сити. Я давно отвык от подобных излишеств и не мог уже, как в прежние времена, прыгать каучуковым мячиком. В результате какой-то спящий вирус вырвался на свободу и пошел гулять, стремительно размножаясь. Во время перелетов я был настолько занят невеселыми мыслями, что почти не мог спать. К моменту получения багажа в аэропорту острова – технически на следующий день – мои зубы уже вовсю стучали.
– Знаете, вы не слишком хорошо выглядите, – сказал капрал Уилсон, которому было поручено встретить меня. – А вы что, прилетели без семьи?
– Со мной все в порядке. – Но не успел я договорить, как все тело сотряс очередной чих, такой жестокий и внезапный, что я даже не успел поднять руку и прикрыть рот. Вылетевший изо рта сгусточек слизи прилип к борту микроавтобуса. – Планы изменились.
– Доброго здоровьечка! – сказал Уилсон. Он, однако, не заметил комочка слизи, поскольку переходил в этот момент на водительскую сторону. Выворачивая со стоянки, он спросил: – Ну как? Приятно провели Рождество?
Ответить я не успел. Сзади неожиданно раздался вой, заставивший меня буквально подскочить на месте.
– Что за?.. – Я обернулся и заметил на заднем сиденье клетку для перевозки животных. – Господи, – сказал я. – Что случилось с Руди?
Уилсон с несчастным видом объяснил:
– В первый день он насрал у меня под кроватью. Серьезная заявка, мне кажется. Все время, пока вас не было, он меня едва замечал. К концу отношения вроде немного наладились, но сегодня он снова насрал под моей кроватью. Такое впечатление, что он знал, что вы возвращаетесь, и спешил закончить начатое.
– Это совпадение.
– Поверьте, я очень рад, что вы наконец вернулись.
Он вел машину, а я закрыл глаза и прислушался к себе.
В горле саднило все сильней.
Уилсон высадил нас возле коттеджа, и я отдал ему бутылку виски и видеоигры, которые он просил привезти из Штатов. Капрал Уилсон поражал меня. Когда я был в его возрасте и служил за границей, меня тянуло смотреть по телику спортивные передачи и откровенный секс, как сейчас делают троглы. А Уилсону, кажется, вполне хватает игровых программ. И среди молодежи много таких. Не взрослеют они, что ли.
Я внес клетку в дом и отпер. Руди меховой молнией метнулся наружу, затем остановился и с упреком оглянулся на меня.
– Привет, приятель, – сказал я ему. – С Новым годом. Кис-кис?
Он отвел взгляд и бесшумно скользнул прочь, не оглядываясь на меня больше. Стоило открыть окна, чтобы выгнать застоявшийся воздух, как я снова расчихался. Попутно я обнаружил муравьиную тропу, которая поднималась вертикально по стенке и дальше поворачивала вдоль потолка. Но с муравьями я разберусь позже. Пока можно прилечь ненадолго, прежде чем начинать писать рапорт по № 4141, время есть. Я рывком открыл чемодан и обнаружил, что он полон игрушек. Вот черт! В суете отъезда ярлычки перепутались, и вместо своих вещей я притащил с собой рождественские подарки детей. Я устало стащил ботинки и отпихнул их подальше. Позвоню Бетани через минутку… чуть позже… только не сейчас…
* * *
Болезнь, конечно, дело малоприятное, но в данном случае я получил удобный предлог не ехать сразу на Омегу к Берти, а реализовать собственный план. Я дотащился до клиники, получил рецепт и трехдневный отпуск по болезни, затем дотащился обратно до коттеджа и завалился болеть.
Просыпаясь время от времени, я садился в постели и принимался стучать по клавиатуре лэптопа; кашлял и, несмотря на жару, постоянно пил горячий чай. По эту сторону экватора стояло лето. Есть не хотелось, аппетит вызывали почему-то только сухие крекеры. Я старательно писал рапорт о том, что на самом деле произошло с № 4141. Я хотел рассказать все до конца: как он умер и как мы вынуждены были избавиться от тела, потому что заключенный не был зарегистрирован. Очевидно, начальство Берти было уже в курсе (тот факт, что заключенный не был зарегистрирован, вовсе не означает, что его местонахождение никто не отслеживал, скорее наоборот); но в «ПостКо» ничего не знали; получалось, что я как контрактор – лицо, ответственное не только перед другим ведомством, но и перед собственным начальством, – не выполнил своих обязанностей. Кроме того, существовала еще проблема Зизу (или Зиззу?). Предположение о том, что элементарная путаница, примитивная орфографическая ошибка может до такой степени скомпрометировать наши спецслужбы, казалось совершенно нелепым, но не упомянуть о нем тоже было бы непрофессионально. На всякий случай.
Но задача оказалась неожиданно сложной – и не только потому, что у меня начался жар и потные дрожащие пальцы неуклюже скользили по клавишам. Буквы на экране разбегались перед глазами, как муравьи на стене в гостиной. С этими муравьями тоже проблема, я никак не мог придумать, что с ними делать. Первым делом я вытащил пылесос и всех их собрал, но двадцать минут спустя муравьи были на месте, все так же струились вверх по стене и затем вдоль потолка. Их движение казалось очень целеустремленным, только цель оставалась загадкой. Мне в лихорадке представлялось, что каждый раз это были одни и те же муравьи и что бороться с ними бесполезно, что бы я ни делал. От Руди не было никакой помощи. Он на муравьев даже не смотрел, предпочитал делать вид, что ничего не происходит. Я знал, что он притворяется, потому что, когда он перешагивал через них, его лапы с неповторимым изяществом поднимались чуть выше, чем обычно, чтобы не коснуться ненароком. Так что я оставил муравьев заниматься таинственными муравьиными делами, а сам провел день в постели; время от времени я задремывал, и тогда они мне снились; целые толпы муравьев проносились передо мной в бесконечном хороводе. Один раз я проснулся с криком: показалось, что у меня в постели муравьи. Но это всего лишь скринсейвер начал выписывать на экране компьютера свои бесконечные петли.