— Убежищем? — Он обвел рукой помещение. Здесь пахло книгами и освежителем воздуха.
— Развлечением. — Элоиза придвинула стул к столу, на котором стоял компьютер. — И теперь это мой образ жизни.
— А когда твоя мама вышла за… как его там?
Она обошла стол. Джон положил ладонь ей на спину.
— Она по-прежнему избегала осложнений. — И как могла ее мать влюбиться в короля? К тому же свергнутого короля, чья жизнь была весьма драматичной? Энрике Медина был полной противоположностью ее отчиму. Гарри, возможно, человек не без недостатков, но, по крайней мере, он принимал участие в ее жизни. Из чувства благодарности она напомнила: — Его зовут Гарри Тейлор.
— Да, верно.
Элоиза невольно усмехнулась. Ее отчим был неплохим человеком, хотя несколько претенциозным. Она знала, что он любил свою родную дочь больше, чем падчерицу. Ей до сих пор было немного обидно, но гораздо меньше, чем прежде.
— Я ценю твое рыцарство в отношении меня, но, честное слово, могу сама за себя постоять, — заявила Элоиза.
— Никогда в этом не сомневался, — без колебаний ответил Джон. — Но что плохого в том, что кто- то вроде меня будет тебе помогать?
Она покачала головой:
— Ты вроде бы хотел осмотреть библиотеку.
— Мы можем смотреть и разговаривать на ходу.
Она не была в этом уверена, но тем не менее изобразила на лице улыбку:
— Конечно. А вот мой кабинет.
Элоиза распахнула дверь и жестом предложила Джону последовать за ней в малюсенькую комнатенку, забитую книгами, бумагами и заключенными в рамки афишами литературных фестивалей со всего света. Она положила томик Диккенса на тележку, чтобы потом поставить его на место.
Они были одни.
Совершенно одни.
Джон не планировал остаться с Элоизой в библиотеке наедине.
Но так получилось. Они одни в крохотной комнатке.
Джон огляделся в поисках чего-нибудь отвлекающего, какой-то темы для разговора, и натолкнулся на полку с книгами. Книги по искусству, книги по истории, и все посвящены Испании и Португалии. Она не так уж оторвана от своих корней, хотя старалась продемонстрировать обратное.
Джон потрогал тисненные золотом буквы на корешке сборника испанской поэзии и вспомнил, что Элоиза прекрасно говорит по-испански.
— Ты когда-нибудь встречалась с твоим родным отцом?
— Один раз. — Она говорила тихо и немного хрипло. — Мне было тогда лет семь.
— Это было через много лет после того, как о нем что-то слышали в последний раз, — заметил он.
Джон на минуту повернулся к ней спиной и сделал вид, что изучает полку с книгами. Может быть, так ей будет легче говорить.
— Я не знаю, куда именно мы ездили. Мне показалось, что мы ехали очень долго, но в этом возрасте дорога всегда кажется длинной.
Он вспомнил, как путешествовал со своей семьей, родителями и тремя братьями, по самым разным местам — от Диснейленда до египетских пирамид. Их путешествия, вероятно, были совсем не такими, как поездка женщины и девочки к человеку, который едва знал свою дочь. И на Джона нахлынула волна сочувствия.
— А ты помнишь, на чем вы ехали?
— Да, конечно.
— Но не уточняешь. — Он невольно улыбнулся ее сдержанности.
— Знаешь, я не поддерживаю отношений с отцом. — Элоиза двигалась за его спиной туда-сюда, перекладывала что-то на столе, наводя порядок. — Но это не значит, что меня не волнует, в безопасности ли он и мои братья.
— Да, верно. У Медины есть три сына. — Джон мысленно перебирал все, что успел узнать о свергнутом короле Сан-Ринальдо, проведя собственное расследование. — Ты их тоже видела?
— Двоих.
— Это должно было выглядеть по меньшей мере странно.
— У меня есть сводная сестра. Я имею представление о том, что значит быть членом семьи только отчасти. — Ее голос становился громче с каждым словом. Немалая обида звучала в нем. — Я не избалована.
Джон повернулся к ней. Стол был так аккуратно прибран, так чист, что на нем можно было проводить операции на открытом сердце. Бактерии не решились бы приблизиться.
Джон, однако, не привык отступать.
— Но ведь твоя мама уже была замужем, когда тебе было семь лет.
— А Одри была совсем маленькая. — Элоиза подняла руки, словно защищаясь.
Джон не сразу осознал то, что она сказала, и… дьявол!
— Твоя мама поехала к своему прежнему любовнику, уже будучи замужем за другим человеком? Твой отчим, вероятно, был не в восторге.
— Он ничего не узнал ни о той поездке, ни о семье Медина.
Элоиза стояла перед ним, прямая, высокая. Она — властительница. Живет ли она во дворце или сидит в маленькой комнатенке без окон — не важно. Она завораживает его.
И в то же время пробуждает в нем инстинкт рыцаря-защитника. Какой же была ее жизнь, если она научилась так держать оборону?
— Твой отчим ничего об этом не знал? — Джон приближался к ней очень осторожно, боясь спугнуть ее в тот момент, когда она, наконец, стала говорить откровенно. — А что она сказала ему о твоем отце?
Элоиза пожала плечами:
— То же, что и всем. Что он был студентом, не имел семьи и погиб в автомобильной катастрофе еще до моего рождения. Вообще-то Гарри не очень интересовал мой отец. Мы просто не касались этой темы.
Джон провел пальцами по морщинам у нее на лбу:
— Давай не будем говорить о твоем отчиме. Расскажи о той вашей поездке с мамой.
Морщины разгладились, на лице Элоизы мелькнуло подобие улыбки.
— Это было замечательно, но, возможно, так казалось восторженной маленькой девочке. Мы гуляли по берегу и собирали ракушки. Он, — она замолчала и откашлялась, — то есть мой отец рассказал мне сказку о маленькой белке, которая могла попадать куда хотела, бегая по телефонным проводам. Он даже носил меня на плечах, когда я уставала от долгой прогулки, и пел мне песни по-испански.
— Это приятные воспоминания.
Джон не сомневался, что Элоиза достойна самых лучших воспоминаний, но оставил свое мнение при себе. Лучше подождать и дать ей выговориться, чем рисковать и сделать что-то, от чего она опять замкнется.
— Я знаю, это глупо, но я до сих пор храню одну из этих ракушек. — Элоиза поправила стопку и так сложенных в идеальном порядке бумаг. — Я часто прикладывала к ней ухо и представляла себе, что слышу его голос, смешанный с шумом океана.
— А где теперь эта ракушка?
— В одном из книжных шкафов у меня дома.
Дом, который она декорировала наподобие морского берега. Это не может быть случайностью. Джон слегка погладил ее по плечу: