Бородин отказался отпустить солдат из казарм, пока им не заплатят, и теперь, когда он вроде бы уже не имел никаких шансов быть избранным в президенты, снова пошли слухи о готовящемся военном перевороте.
— Нетрудно понять, какой город Бородин захочет взять первым, — сказал Большенков мэру Санкт-Петербурга.
Всех своих людей Большенков бросил на предотвращение террористических актов во время предвыборной кампании. Если кто-либо из кандидатов будет убит, то это должно быть не на его территории. Только за одну неделю его милиция получила двадцать семь предупреждений о предстоящем покушении на жизнь Жеримского. Большенков отмел их как обычные выходки маньяков и психов, но сегодня утром к нему ворвался молодой лейтенант; он был белый как мел и возбужденно тараторил.
Большенков сел и выслушал сообщение, которое лейтенант только что записал на пленку. Первый звонок поступил через пятьдесят одну минуту после того, как Жеримский прибыл в Санкт-Петербург.
— Сегодня во второй половине дня будет совершено покушение на жизнь Жеримского, — сказал мужской голос с акцентом, который Большенков не мог определить (это, возможно, был человек из Восточной Европы, но, во всяком случае, не русский).
— Покушение произведет убийца-одиночка, нанятый мафией, в то время, когда Жеримский будет выступать на Дворцовой площади. Через несколько минут я позвоню снова и сообщу некоторые подробности, но я буду говорить только лично с Большенковым.
На этих словах связь прервалась. Из-за того, что звонок был очень короткий, его было невозможно отследить. Большенков сразу понял, что имеет дело с профессионалом.
Через одиннадцать минут последовал второй звонок. Лейтенант пытался тянуть время, объясняя, что Большенкова нет на месте и его пытаются найти, но звонивший сказал только:
— Я позвоню через несколько минут. Позаботьтесь, чтобы Большенков был у телефона. Вы зря тратите время — свое, а не мое.
После этого лейтенант ворвался в кабинет Большенкова. Тот в это время объяснял одному из приближенных Жеримского, почему его кортеж не могут охранять столько же милицейских мотоциклистов, сколько охраняло кортеж Чернопова. Большенков сразу же погасил сигарету и пошел в отдел борьбы с терроризмом. Следующий звонок раздался через девять минут.
— Большенков здесь?
— Большенков на проводе. Я вас слушаю.
— Человек, о котором идет речь, маскируется под иностранного журналиста — корреспондента несуществующей южноафриканской газеты. Сегодня утром он прибыл на поезде из Москвы. Он работает один. Я позвоню снова через три минуты.
Через три минуты у телефона собрался весь отдел.
— Как я понимаю, каждое мое слово сейчас слушает весь отдел санкт-петербургской милиции по борьбе с терроризмом, — начал таинственный незнакомец. — Так что позвольте вам помочь. Наемный убийца — ростом около метра восьмидесяти пяти сантиметров, у него голубые глаза и густые светлые волосы. Возможно, он изменит свою внешность. Я не знаю, как он будет одет, но должны же вы что-то сделать, чтобы оправдать свою зарплату.
Телефон отключился.
В течение получаса весь отдел снова и снова слушал запись этих четырех звонков. Неожиданно Большенков потушил очередную сигарету и сказал:
— Проиграйте снова третье сообщение.
Лейтенант нажал кнопку магнитофона, удивляясь, что такое расслышал его начальник, чего все остальные не могли расслышать. Все напрягли слух.
— Стоп, — сказал начальник через несколько секунд. — Я так и думал. Включите еще раз — и начинайте считать.
«Считать что?» — хотел спросить лейтенант, нажимая кнопку. На этот раз он разобрал на фоне голоса отдаленный бой часов.
Он опять перемотал пленку, и они прослушали ее снова.
— Два удара, — сказал лейтенант. — Пробило два часа дня; информатор звонил с Дальнего Востока.
Большенков улыбнулся.
— Не думаю, — сказал он. — Более вероятно, что он звонил в два часа ночи с Восточного побережья Соединенных Штатов.
Мэгги подняла трубку и набрала номер 650. Через два звонка голос ответил:
— Тара Фицджералд. — Никаких «Алло, добрый вечер» или подтверждения, что звонивший набрал правильный номер. Только свое имя, чтобы зря не тратить времени. «Точь-в-точь, как ее отец», — подумала Мэгги.
— Это мама, дорогая.
— Привет, мама. Что, машина снова сломалась — или что-нибудь серьезное?
— Ничего, дорогая. Я просто скучаю по твоему отцу, — засмеялась Мэгги. — Надеюсь, у тебя есть время поболтать.
— Ну, по крайней мере, ты скучаешь по одному человеку, — ответила Тара. — А я скучаю по двум.
— Возможно, но ты, по крайней мере, знаешь, где находится Стюарт, и можешь ему позвонить когда захочешь. А я понятия не имею, где сейчас твой отец.
— Мама, в этом нет ничего нового. Мы все знаем правила, что нам делать, когда папа уезжает. Женщинам положено покорно сидеть дома и ждать, когда вернется их господин. Типично ирландская…
— Да, я знаю. Но я как-то особенно беспокоюсь именно из-за этой поездки.
— Почему? Я уверена, для беспокойства нет никаких оснований. В конце концов, он уехал всего неделю назад. Вспомни, сколько раз он появлялся, когда ты его совсем не ждала. Я всегда думала, что он специально так делал, чтобы проверить, нет ли у тебя любовника.
Мэгги грустно засмеялась.
— Мама, тебя еще что-нибудь волнует? — тихо спросила Тара. — Хочешь мне об этом сказать?
— Я нашла в ящике комода конверт, адресованный мне.
— Старый романтик! Что он написал?
— Не знаю, я его не открывала.
— Почему?
— Потому что на конверте ясно написано: «Не открывать раньше 17 декабря».
— Мама, это, наверное, просто рождественская открытка, — беззаботно сказала Тара.
— Вряд ли. Многие ли мужья дарят своим женам рождественские открытки в коричневых конвертах, спрятав их в ящике комода?
— Если ты так беспокоишься, открой конверт, я уверена, что папа не будет против. Тогда ты поймешь, что волновалась напрасно.
— Нет, до 17 декабря я его не открою, — тихо сказала Мэгги. — Если Коннор вернется раньше и обнаружит, что я вскрыла конверт, он…
— Когда ты его нашла? — спросила Тара.
— Сегодня утром. Он был среди спортивной одежды в ящике, который я очень редко открываю.
— Будь он адресован мне, я бы открыла его в ту же минуту, — сказала Тара.
— Ты бы, наверное, да, — Мэгги вздохнула. — Но я, пожалуй, подожду еще несколько дней. Я положу его обратно в ящик на случай, если он неожиданно вернется. Тогда он никогда не узнает, что я его нашла.
— Может быть, мне прилететь в Вашингтон?