— А теперь — о погоде, — сказала она, широко улыбаясь.

Коннор выключил телевизор: его мало интересовало, какая погода будет во Флориде. Он подбавил на щеку мыльной пены и продолжал бриться. Он уже решил, что не пойдет на утреннюю пресс-конференцию Жеримского, где его пресс-секретарь будет петь ему дифирамбы за то, что он успел сделать еще до завтрака, и не пойдет в Эрмитаж, где ему придется все время избегать слежки Митчелла. Он сосредоточится на главном выступлении Жеримского в этот день. Он уже обнаружил приятный ресторан на западной стороне площади. Этот ресторан не славился своей кухней, но имел преимущество — из него открывался вид на всю площадь. И, что еще важнее, у этого ресторана был вход сзади, так что Коннору не придется появляться на площади раньше, чем это будет необходимо.

Выйдя из гостиницы, он позвонил в ресторан из телефона-автомата и заказал себе столик у окна на двенадцать часов. Затем он пошел искать, где дают напрокат машины, что в Петербурге оказалось даже труднее, чем в Москве. Через сорок минут он поехал в центр города и оставил машину на стоянке неподалеку от Дворцовой площади, решив после митинга поехать на машине обратно в Москву, чтобы заодно узнать, следит ли кто-нибудь за ним. Он зашел в ближайший отель, дал портье двадцать долларов и объяснил, что ему нужен номер всего на один час, чтобы принять душ и переодеться.

Когда около полудня он спустился вниз на лифте, портье сперва его не узнал. Он оставил у портье брезентовую сумку и сказал, что придет забрать ее примерно в четыре часа. Портье сунул сумку под стойку и впервые заметил там портфель. Поскольку на портфеле и на сумке была бирка с одними и теми же инициалами, портье положил их вместе.

Коннор медленно пошел по улице, примыкавшей к Дворцовой площади. Он продефилировал мимо двух милиционеров, которые допрашивали высокого светловолосого иностранца. Не оглядываясь на них, он на лифте поднялся в ресторан, находившийся на втором этаже, назвал метрдотелю свою фамилию, и его провели к столику у окна. Он сел спиной к другим посетителям, чтобы в окно видеть всю площадь.

Коннор думал о Томе Лоуренсе: сколько еще времени потребуется президенту, чтобы принять решение? К Коннору подошел официант и вручил меню. Коннор взглянул в окно и удивился, увидев, что площадь уже заполняется народом, хотя до начала выступления Жеримского оставалось еще два часа. В толпе он увидел нескольких милиционеров в штатском. Один или двое из них уже стояли возле статуй на портике Зимнего дворца и внимательно осматривали площадь. Кого они ищут? Или начальник милиции предпочитает перебдеть? Или он боится какой-нибудь оппозиционной демонстрации во время выступления Жеримского?

К Коннору подошел официант.

— Будьте любезны сделать заказ, сэр, — сказал он. — Меня предупредили, что нужно закрыть ресторан до двух часов.

— Ладно, давайте бифштекс, — сказал Коннор.

Глава шестнадцатая

— Где он сейчас, по-вашему? — спросил Сергей.

— Он где-то там, но, насколько я его знаю, его будет совершенно невозможно найти в этой толпе, — пояснил Джексон. — Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

— Кто когда терял иголку в стоге сена?

— Перестань делать дурацкие замечания и делай то, за что тебе платят, — сказал Джексон. — Даю тебе премию в десять долларов, если ты его углядишь. Помни, он может быть хорошо загримирован.

Сергей сразу же стал вдвое пристальнее вглядываться в толпу на площади.

— Видите того человека на верхней ступеньке на севере площади? — сказал он. — Того, который разговаривает с милиционером?

— Да, — ответил Джексон.

— Это Владимир Большенков, начальник милиции. Справедливый человек, хотя он — второй по власти человек в Санкт-Петербурге.

— А кто первый? — спросил Джексон. — Мэр города?

— Нет, его брат Иосиф. Он — глава городской мафии.

— Не вызывает ли это конфликта интересов?

— Нет. В Петербурге вас могут арестовать, только если вы — не член мафии.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Джексон.

— От моей матери. Она спала с обоими.

Джексон засмеялся, продолжая наблюдать за Большенковым, который разговаривал с милиционером в форме. Он был бы рад подслушать их беседу. Будь это в Вашингтоне, у ЦРУ была бы запись всего их разговора.

— Видите молодых людей, стоящих около статуй? — спросил милиционер Большенкова.

— Да, ну и что? — сказал Большенков.

— Если вы хотите знать, почему я их не задержал, то все они — члены моей команды, и они лучше всех видят площадь. Обернитесь назад: продавец сосисок, два продавца цветов и четыре продавца газет — все они тоже мои люди. А в квартале отсюда у меня — двенадцать автобусов, набитых омоновцами, которых можно в момент вызвать сюда. И еще сотня милиционеров в штатском будет в течение ближайшего часа сновать среди толпы. Все выходы с площади перекрыты, и около каждого, кто хорошо видит площадь, стоит один из моих людей.

— Если он такой дока, каким он себя считает, он уже обнаружил место, о котором вы не подумали, — усмехнулся Большенков.

Коннор заказал чашку кофе и продолжал следить за тем, что происходит на площади. Хотя до появления кандидата в президенты оставалось еще полчаса, площадь уже была полна людей — от поклонников Жеримского до простых любопытных. Коннора позабавило, как неумело продавец сосисок пытался скрыть, что он — милиционер. Беднягу только что опять обругали: он, наверно, забыл дать покупателю горчицу. Коннор посмотрел на другую сторону площади. Пустовало только небольшое ограждение, оставленное для журналистов. Коннор удивлялся, почему на площади толчется так много милиционеров в штатском — гораздо больше, чем необходимо, чтобы не допускать случайных прохожих в огороженную зону. Что-то тут было не так. Коннор отвлекся, когда официант принес ему кофе, и посмотрел на часы. Жеримский к этому времени должен был закончить свою встречу с Бородиным. Сегодня вечером результаты этой встречи будут объявлены по всем каналам радио и телевидения. Коннор подумал: «Интересно, можно ли будет по виду Жеримского понять, заключил ли он сделку с Бородиным или нет?»

Он попросил счет и в последний раз посмотрел на площадь. Ни один профессионал не счел бы Дворцовую площадь подходящим местом для покушения. Было ясно, что милиция приняла все возможные меры. Несмотря на это, Коннор решил, что такое скопление народа дает ему превосходную возможность изучить Жеримского вблизи, и поэтому он решил не сидеть среди журналистов.

Он уплатил по счету наличными, подошел к гардеробщице и вручил ей номерок. Она подала ему пальто и шляпу, и Коннор дал ей пять рублей на чай. Он где-то прочел, что старики всегда дают небольшие чаевые.

Коннор присоединился к толпе служащих из учреждений на первом этаже, которых, видимо, отпустили присутствовать на митинге. Начальство контор в радиусе километра от площади явно решило, что в такой день никто не будет всерьез работать. Два милиционера в штатском, стоявшие в нескольких метрах от двери, осматривали толпу служащих. Толпа, хлынув на тротуар, повлекла Коннора за собой.