– Мы не слишком нарушаем закон?
– Мы не делаем ничего такого, чего не делали бы ваши конкуренты, обещаю вам, Авель. – Генри Осборн рассмеялся.
– Рад слышать, Генри. Я не хочу проблем с законом.
– Нет-нет. Всю картину знаем только мы с вами.
– Хорошо. В последние годы вы были мне очень полезны, Генри, а я ничем вас не отблагодарил. Как насчёт того, чтобы стать директором группы «Барон»?
– Авель, я польщён.
– Перестаньте. Я помню, что вы оказали бесценные услуги, добывая разрешения штатов и городов. У меня никогда не было времени, чтобы связываться со всеми этими политиками и бюрократами. В любом случае, Генри, они предпочитают иметь дело с человеком из Гарварда, даже если он открывает их дверь ногой.
– Ваше мнение очень лестно, Авель.
– Вы заслужили это назначение. А теперь я хочу, чтобы вы занялись новым поручением, которое для меня весьма важно. Оно также требует полной секретности, но не отнимет у вас слишком много времени, к тому же оно позволит нам отомстить нашему общему другу из Бостона мистеру Уильяму Каину.
Генри с интересом слушал, как Авель посвящал его в свои планы относительно Уильяма Каина.
Через несколько дней, в начале мая 1946 года, Авель уехал в Нью-Йорк на празднование первой годовщины Дня Победы. В отеле «Барон» он накрыл праздничные столы для тысячи польских ветеранов и пригласил на банкет генерала Казимира Сосновского, главнокомандующего польскими войсками во Франции с 1943 года, в качестве почётного гостя. Авель с нетерпением ждал этого дня и взял с собой Флорентину, оставив Софью в Чикаго.
Банкетный зал «Барона» в Нью-Йорке выглядел восхитительно. Каждый столик был украшен звёздно-полосатым флагом Америки и бело-красным польским национальным флагом. На стенах висели огромные фотографии Эйзенхауэра, Паттона, Брэдли, Ходжеса, Падеревского и Сикорского. Авель сидел в центре главного стола, справа от него – генерал, слева – Флорентина.
Выступая перед собравшимися с приветственной речью, генерал Сосновский объявил, что подполковник Росновский избран пожизненным президентом общества польских ветеранов в признание его беззаветного служения польско-американскому делу и, в частности, за его щедрый подарок армии в виде отеля «Барон» на всё время войны.
Ветераны выпили в честь Авеля гданьской водки, а затем притихли, когда генерал стал рассказывать о послевоенной Польше, оказавшейся в удушающих руках сталинской России, и призывал своих соотечественников не ослаблять усилий по обеспечению суверенитета их родной страны. Авель хотел верить, что Польша однажды снова станет свободной и что он ещё дождётся дня, когда ему возвратят его замок, но сомневался в том, что это реально, после успеха Сталина на Ялтинской конференции.
Генерал далее напомнил гостям, что польские американцы в пересчёте на душу жителей понесли самые большие потери по сравнению с любыми другими этническими группами в Соединённых Штатах.
– Кто в Америке поверит, что Польша потеряла шесть миллионов своих граждан, в то время как Чехословакия – только сто тысяч. Кое-кто из аналитиков заявляет, что мы глупо поступили, не сдавшись, когда всё было кончено. Но как может страна, кавалерия которой противостояла мощи нацистских танков, согласиться с тем, что она проиграла? Друзья мои, я вам скажу, что мы и сегодня не разбиты.
Каждый поляк в зале громко зааплодировал.
Генерал подождал, пока установится полная тишина, чтобы рассказать присутствующим о том, как Авель повёл группу своих подчинённых, чтобы вынести с поля боя раненных в сражении при Ремагене. Когда он закончил и сел, аудитория устроила двум героям бурную овацию. Флорентина очень гордилась своим отцом.
Авель очень удивился, когда на следующее утро эта история появилась в газетах, и решил, что пресса обошла бы вниманием это событие, не будь он Чикагским Бароном.
К вечеру этого дня Авель почувствовал себя одиноким: генерал улетел в Лос-Анджелес на очередной приём, Флорентина вернулась в свою школу в Лейк-Форест, Джордж был в Чикаго, а Генри Осборн – в Вашингтоне. Отель казался ему огромным и пустым, но у него не было желания возвращаться к Софье в Чикаго.
Авель решил поужинать пораньше и засесть за изучение отчётов, поступивших из других отелей группы.
Он редко обедал или ужинал в своих личных апартаментах, поскольку ему нравилась возможность проверить качество обслуживания в том или другом ресторане, – это был один из надёжных способов не терять связи с жизнью отеля.
Авель спустился на лифте вниз и остановился у стойки дежурного администратора, чтобы узнать, сколько постояльцев заселилось в тот день, но его внимание отвлекла эффектная женщина, заполнявшая регистрационную форму. Он готов был поклясться, что знает этот профиль, но не мог сообразить, кто она. «Ей немного за тридцать», – подумал он.
Закончив писать, женщина повернулась и посмотрела на него.
– Авель, как хорошо, что мы встретились!
– Боже, Мелани! Я едва узнал тебя.
– А вот тебя трудно не узнать.
– Ты в Нью-Йорке…
– Только на ночь. У меня здесь дела в связи с моим журналом.
– Так ты журналист? – спросил Авель с оттенком недоверия.
– Нет, я экономический советник группы журналов, чья штаб-квартира находится в Далласе; они и направили меня в Нью-Йорк с заданием провести маркетинговые исследования.
– Звучит впечатляюще.
– Могу заверить тебя, что это не столь уж впечатляюще, – сказала Мелани, – но моя работа позволяет мне сводить концы с концами.
– Ты случайно не свободна вечером, чтобы поужинать?
– Какая милая идея, Авель, но мне нужно принять душ и переодеться. Ты не против немного подождать?
– Конечно, я подожду. Встречу тебя в главном ресторане, как только ты будешь готова. Подходи к моему столику, скажем, через час.
Авель провёл этот час в ресторане, следя за тем, чтобы на их столике стояли свежие цветы, а на кухне всё было готово для блюд, которые он собирался заказать для Мелани. Сделав всё, что нужно, он вдруг обнаружил, что постоянно глядит на часы и на дверь в ожидании, когда через неё пройдёт Мелани. Ей понадобилось чуть больше часа, но ожидание того стоило. Когда Мелани наконец появилась в дверях в роскошном длинном блестящем платье, она выглядела восхитительно. Метрдотель проводил её к столику Авеля и налил им обоим по бокалу шампанского.
– Добро пожаловать, Мелани! – сказал Авель, поднимая бокал. – Рад видеть тебя в «Бароне».
– А я рада видеть Барона, – ответила она, – особенно в день его торжества.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Авель.
– Я прочитала обо всём в «Нью-Йорк Пост» сегодня вечером. Как ты рисковал жизнью, спасая раненных под Ремагеном. Я всю дорогу – от вокзала до отеля – перечитывала статью. Тебя сравнивают с Оди Мерфи.