— Теперь ты должен подготовить свою вступительную речь и обдумать, где ты её произнесёшь.
— Я думал про Рассел-холл.
— Но там только четыреста мест. Есть что-нибудь побольше?
— Да, — сказал Нат. — В Ассембли-холле — больше тысячи, и Эллиот уже сделал свою первую ошибку: когда он читал там свою вступительную речь, зал казался полупустым. Нет, я уж лучше выберу зал, где люди будут сидеть на подоконниках и на полу, и даже стоять снаружи, если не попадут внутрь: это произведёт гораздо больше впечатления на голосующих.
— Тогда как можно скорее назначь дату и закажи зал, займись составом своей команды.
— О чём ещё мне нужно побеспокоиться?
— О благодарственной речи, и не забудь поговорить с каждым студентом, которого встретишь — ты помнишь рутину: «Привет, меня зовут Нат Картрайт, я выставляю свою кандидатуру на пост президента сената, так что надеюсь на вашу поддержку». Затем выслушай, что они скажут, потому что если они увидят, что тебя интересуют их взгляды, больше шансов, что они за тебя проголосуют.
— Что-нибудь ещё?
— Без стеснения используй Су Лин и попроси её заняться такой же рутиной со всеми студентками, потому что она теперь — одна из самых популярных женщин в колледже: ещё бы, она осталась в Коннектикуте, когда ей предложили Гарвард.
— Не напоминай мне об этом, — сказал Нат. — Это — всё? Ты, кажется, ничего не упустил.
— Да, я приеду и помогу тебе в последние десять дней семестра, но официально я не могу входить в твою команду.
— Почему?
— Потому что Эллиот всем скажет, что твоей кампанией руководит чужак. И, что ещё хуже, сын банкира-миллионера из Йеля. Не забывай, что ты выиграл бы свою прошлую кампанию, если бы Эллиот тебя не надул, так что будь готов к какому-нибудь грязному трюку с его стороны.
— Какому, например?
— Если бы я мог это предвидеть, я бы руководил штабом президента Никсона.
* * *
— Как я выгляжу? — спросила Энни, устраиваясь на переднем сиденье машины и застегивая ремень.
— Ты выглядишь чудесно, дорогая, — ответил Флетчер, даже не взглянув на неё.
— Неправда! Я выгляжу ужасно — и в такой важный день!
— Это, наверно, всего лишь междусобойчик дюжины студентов.
— Сомневаюсь, — сказала Энни. — Это было такое красивое приглашение, написанное от руки, и даже я заметила слова: «Постарайтесь приехать, там будет кое-кто, кого я хочу с вами познакомить».
— Ну, скоро мы узнаем, кто это такой, — сказал Флетчер, паркуя свой старый «форд» позади лимузина, который окружало полдюжины агентов секретной службы.
— Кто это может быть? — спросила Энни, когда Флетчер помогал ей выйти из машины.
— Понятия не имею, но…
— Рад вас видеть, Флетчер, — сказал профессор, подошедший к передней дверце. — И вас тоже, миссис Давенпорт; я хорошо вас помню, потому что пару недель назад я сидел позади вас в суде.
— И я была тогда немного более стройной, — с улыбкой сказала Энни.
— Но не более красивой, — парировал Абрахамс. — Могу я спросить, когда ожидаются роды?
— Через десять недель, сэр.
— Прошу, называйте меня Карл, — сказал профессор. — Я чувствую себя моложе, когда студентка Вассара называет меня по имени. Но, должен добавить, эту привилегию я не смогу распространить на вашего мужа ещё по крайней мере год. — Он обнял Энни за плечи. — Пойдёмте, я кое-кого хочу вам представить.
Флетчер и Энни последовали за профессором в большую гостиную, где несколько гостей беседовали друг с другом. Похоже, Флетчер и Энни прибыли последними.
— Мистер вице-президент, позвольте представить вам Энни Давенпорт.
— Добрый вечер, мистер вице-президент.
— Привет, Энни, — сказал Спиро Эгнью, выбрасывая вперёд руку. — Мне сказали, что вы вышли замуж за очень умного парня.
Карл громко прошептал:
— Энни, постарайтесь не забывать, что политики имеют склонность преувеличивать, потому что они всегда надеются получить ваш голос.
— Знаю, Карл, мой отец — политик.
— Боже правый! — воскликнул Эгнью.
— Но он, по-вашему, — не правый, а левый, — ответила Энни. — Он — лидер большинства в коннектикутском сенате.
— Левый? Неужели среди нас сегодня нет республиканцев?
— А это, мистер вице-президент, муж Энни — Флетчер Давенпорт.
— Привет, Флетчер, ваш отец — тоже демократ?
— Нет, сэр, он — зарегистрированный член республиканской партии.
— Прекрасно! Значит, у вас в доме мы получим по крайней мере два голоса.
— Нет, сэр, моя мать вас и на порог не пустит.
Вице-президент расхохотался.
— Не знаю, как это отразится на вашей репутации, Карл.
— Я буду продолжать оставаться нейтральным, Спиро, я — не политик. Однако могу я оставить вам Энни? Потому что я хочу познакомить Флетчера ещё кое с кем.
Флетчер был озадачен, потому что он решил, что профессор в своём приглашении имел в виду вице-президента, но он послушно пошёл следом за профессором к группе людей, стоявших у камина в дальнем конце комнаты.
— Билл, это — Флетчер Давенпорт. Флетчер, это — Билл Александер из компании «Александер…».
— «… Дюпон и Белл», — закончил Флетчер, пожимая руку старшему партнёру одной из самых престижных нью-йоркских юридических фирм.
— Я давно хотел с вами познакомиться, — сказал Билл Александер. — Вы смогли сделать то, чего мне не удалось добиться за тридцать лет.
— Что это было, сэр?
— Заманить Карла к себе ассистентом при слушании одного из моих судебных дел — так как вам это удалось?
Билл Александер и Абрахамс затаили дыхание, ожидая, что ответит Флетчер. Флетчер сказал:
— У меня не было выбора, сэр. Он навязал мне себя в высшей степени непрофессионально, но вы должны понять, что он был в отчаянном положении: ведь никто не предлагал ему никакой судебной работы с 1938 года.
Оба засмеялись.
— Я должен спросить вас, оправдал ли он свой гонорар, который, должно быть, был очень большим, учитывая, что вы спасли эту женщину от тюрьмы.
— Да, гонорар-таки был очень большим, — ответил Абрахамс, предупредив ответ своего юного гостя.
Он протянул руку к книжной полке за спиной Билла Александера и достал экземпляр «Судебных процессов Кларенса Дарроу».
Александер взял книгу.
— У меня, конечно, тоже есть эта книга, — сказал он.
— И у меня тоже была, — сказал Абрахамс. — Но не первое издание с дарственной надписью и суперобложкой в идеальном состоянии. Это — поистине находка для любого коллекционера.