Никто не знает, что бы случилось, если бы Соединенные Штаты или Советский Союз запустили несколько сотен баллистических ракет с ядерными боеголовками, но изначально американские военные планировали запустить более 90 % своих ракет и задействовать все имевшееся вооружение. Чтобы удостовериться, что возможная массовая атака окажется успешной, американские военные планировали наносить ядерные удары трех разных видов (бомбардировка с воздуха, запуск ракет наземного базирования, запуск ракет морского базирования). Обе сверхдержавы развернули свои силы так, чтобы после неожиданной массированной атаки со стороны противника большая часть ядерного оружия не пострадала. Ответный удар был неизбежен. То есть существовала почти полная уверенность в том, что если одна сторона применит ядерное оружие, то от него же в той или иной степени пострадает. Последствия массированного обмена ядерными ударами были предметов дебатов, но мало кто сомневался в том, что обе стороны нанесут друг другу ущерб, не имеющий равного во всей человеческой истории. Многие полагали, что после атомной войны настанет ядерная зима и человечество вымрет. Почти все эксперты были уверены в том, что массированный обмен ядерными ударами приведет к быстрой смерти миллионов (Кан сухо отмечал: «Никто не хочет стать первым убийцей сотен миллионов человек»).
Все опасались, что любое применение ядерного оружия может привести к войне непрогнозируемого масштаба. Это опасение вот уже более 60 лет сдерживает Соединенные Штаты и Советский Союз от использования ядерного потенциала. Проведенные ядерные испытания создали эффект демонстрации. Некоторые теоретики полагали, что в случае масштабного кризиса (войны с применением обычных видов вооружения в Европе) Соединенные Штаты могут взорвать ядерную бомбу в целях демонстрации, предупреждая: если война не прекратится, Североатлантический союз готов перейти к использованию ядерного оружия. В НАТО планировали «сигнализировать о намерениях НАТО» такими предупредительными выстрелами. Как показывают все имеющиеся на сегодняшний день примеры кибервойн, в данном случае эффект демонстрации не работает. Как уже обсуждалось, большинство киберинцидентов представляли собой либо простые DDoS-атаки, либо тайное проникновение в сеть с целью кражи информации или размещения лазеек и логических бомб. На последствия DDoS-атак мало кто обращал внимание, помимо ее непосредственных жертв. Что же касается взломов, о них зачастую не догадываются даже жертвы.
Итак, в какой степени кибервоины уверены, что их оружие сработает, каких последствий они ожидают от его применения? Они знают, что им неоднократно удавалось проникнуть в сети других государств. Возможно, они испробовали все, за исключением нескольких финальных нажатий кнопок, которые сделали бы в настоящей кибервойне. Они наверняка проводили разрушительные операции на моделях вражеских сетей. Такие испытания проводились на генераторе в штате Айдахо в рамках программы «Аврора». В результате экспериментаторы убедились, что с помощью кибероружия можно вызвать физическое разрушение большого электрогенератора.
Однако кибервоины не знают, какие сюрпризы может им преподнести защита страны, которую они атакуют. Что будет, если Китай отсоединит свою сеть от остального киберпространства? Есть ли у США план действий при таких обстоятельствах? Если русские разместили «черные ходы» и логические бомбы в американских сетях, как им узнать, что американцы их не обнаружили и не запланировали их устранение в случае напряжения отношений? Когда кибервоин соберется проникнуть в сеть с помощью заранее установленных «черных ходов», маршрут доступа могут заблокировать, а на его пути неожиданно встанет эффективная система предотвращения вторжений. В отличие от систем ПРО системы предотвращения вторжений в важнейшие сети могут держаться в тайне до момента их активации. Если задача кибервоина — отключить вражескую систему ПВО накануне вторжения бомбардировщиков, военно-воздушные силы атакующей страны может постигнуть глубокое разочарование. Радиолокационные станции и ракеты, которые считались бездействующими, могут внезапно активироваться и уничтожить штурмовую авиацию. Последствия ядерного взрыва знали наверняка. Если его целью была военная база, она выводилась из строя на долгие годы, если не навсегда. Когда я в 1970-х годах был аспирантом Массачусетского технологического института, мне почти сразу вручили специальный диск — калькулятор ядерного воздействия. Сделав поворот одного диска на один круг, мы устанавливали мощность ядерного взрыва, скажем, 200 килотонн. Покрутив другой — выбирали, где будет производиться взрыв (на земле или в воздухе). Затем указывали максимальное расстояние до цели, и этот маленький калькулятор определял, будет ли мощность взрыва достаточной, чтобы сравнять с землей ракетную стартовую шахту врага и превратить ее в облако радиоактивной пыли. Кибервоин может быть уверен в том, что если он нанесет удар серьезным кибероружием по какой-то системе, эта система, скажем железнодорожная, скорее всего, выйдет из строя. Но ему не известно, существуют ли у данной системы надежный план противодействия сбоям и резервная сеть управления, ведь противник держит ее в секрете и не использует. Нападению препятствует система предотвращения вторжений, а система поддержки непрерывности позволяет быстро восстановить объект после кибератаки.
В силу невозможности узнать оборонительный потенциал противника концепция сдерживания в теории кибервойны существенно отличается от концепции сдерживания в ядерной стратегии. В ядерной стратегии было предельно ясно — в большинстве случаев нападение предпочтительнее, то есть любую оборону легко разбивает своевременная внезапная атака. Гораздо дешевле направить свои ракеты на оборонные объекты противника, чем разрабатывать хоть сколько-нибудь эффективные средства ПРО. Какой бы совершенной ни была оборона, нападение давало сто очков форы. Кроме того, никто ни на секунду не мог представить, что Советский Союз или Соединенные Штаты тайно сумеют разработать и развернуть эффективную систему ПВО. Рональд Рейган надеялся, что США, потратив миллиарды долларов на исследования, сумеют изменить это соотношение и средства противоракетной обороны станут реальной силой. Спустя десятилетия мы этого так и не добились, и сегодня Соединенные Штаты надеются, что им удастся предотвратить небольшую ракетную атаку или нападение примитивных ракет второстепенных государств. Но даже это остается под сомнением.
В теории стратегической ядерной войны разрушительная мощь нападения была хорошо известна, и никакие средства обороны не могли воспрепятствовать ей, поэтому нападения боялись. Это сдерживало страны от применения ядерного оружия и совершения других провокационных действий, способных вызвать ответный ядерный удар. В случае кибервойны потенциал нападения в значительной мере секретен, но в случае кризиса может быть использована и эффективная оборона, так что едва ли какая-либо страна готова отказаться от применения кибероружия.
Предположим, что Соединенные Штаты (или какая-либо другая страна) обладают таким мощным наступательным кибероружием, что могут преодолеть любую защиту и нанести серьезный урон вооруженным силам и экономике противника. Если бы США объявили о таких возможностях, не раскрывая деталей, многие оппоненты сочли бы, что мы блефуем. Когда не известны подробности, когда никто не видел американское кибероружие в действии, мало кто испугается до такой степени, чтобы воздерживаться от действий. Теоретически США могут продемонстрировать свой киберпотенциал, наказав каких-нибудь злодеев. (В 1989 году США направили истребители-бомбардировщики F-117 в Панаму не потому, что боялись панамской противовоздушной обороны, а потому, что Пентагон жаждал похвастаться своим новым оружием и устрашить остальных. Вторжение получило кодовое название «Просто потому», и многие в Пентагоне саркастически замечали, что мы послали туда F-117 «просто потому, что можем».) Что же касается идеи использования кибероружия в ходе очередного кризиса, проблема в том, что многие сложнейшие приемы кибератаки разрабатываются только для одноразового применения. Когда кибероружие используется, потенциальные оппоненты обнаруживают его и прилагают все усилия для разработки защиты.