Он кивнул.
– Исидзаки рассказывал мне, как он тебя нанимал. Я также запомнил, что он не сдержал своего обещания. И до сегодняшнего дня ни разу с тобой не контачил, так?
– К чему ты клонишь? Что-то я не пойму.
– К тому что ты, брат, – центральное звено нашей корпоративной стратегии. Поверь мне, настолько сведущих в своем деле специалистов у нас по пальцам пересчитать! Именно благодаря тебе так успешно продвинулась реклама «Антика». Уже этого достаточно, чтобы понять, кто есть кто. Стань я членом совета чуток пораньше – вы с Санадой уже давно поменялись бы местами.
Интересно, подумал я. Что бы он сказал, узнав о новом ролике президента? Впрочем, как раз об этом я должен молчать.
– Извини за прямоту, но… Все это мне больше не интересно.
– Вот как? Но что ты собираешься делать дальше?
– Пока не решил.
– Может, держишь что-нибудь на примете?
– Нет, ничего.
Какисима вздохнул.
– И как ты будешь жить? У тебя даже сейчас ползарплаты в долги улетает, верно? И это еще только бывшей жене!
– А ты откуда знаешь?
Он усмехнулся:
– Да от тебя же! Сам не помнишь, как полгода назад надрался и все мне выболтал?
Теперь уже я вздохнул. Действительно, долги еще висели на мне. Кредит за трехкомнатную квартиру, которую лет десять назад я оставил Кумико, и алименты на ее содержание после развода. Свое нынешнее жилье я снимал.
– Долги я закрою из выходного пособия. Все до последней иены… В общем, как-нибудь выкручусь.
– Ну-ну, – хмыкнул Какисима. – Что у тебя на уме? Вроде и на работе все было гладко. Сравнить со старыми временами – какой-то ты другой стал, а? Конечно, за воротник ты и раньше закладывал. Но в последнее время, я слышал, просто из канавы не вылезаешь. Или сам себе могилку решил выкопать?
Я молча смотрел на него. И вдруг он заговорил со мной как никогда прежде.
– В общем, скажу тебе напрямую. Знаешь, чего ты боишься? Что в мире больших корпораций ты свое время уже упустил. Что ты не выдержал испытательный срок, когда нужно было терпеть и вести серую, неприметную жизнь. И что весь этот срок ты словно играл понарошку. Тебе кажется, что вся твоя жизнь была напрокат. Но то ли ты слишком привык к ней, то ли слишком устал, чтобы что-то менять. И якобы лишь теперь начинаешь это осознавать. Только учти: лично я о тебе так не думаю. Давно уже хотел поговорить с тобой, предостеречь от всей этой ерунды. Уверяю тебя, все эти двадцать лет у тебя получалось отлично. И получится еще лучше, если постараешься.
Наклонившись, он заглянул мне прямо в глаза. Я опустил голову. Жизнь напрокат? Может, оно и так. Может быть, он попал в мое самое уязвимое место. Нашел болевую точку, о которой я и сам не подозревал. Это он умеет. Мне вдруг почудилось, будто я сижу перед ним нагишом. Но все же я поднял голову и посмотрел на него. Что ни говори, а он сам нарушил запретную зону, существовавшую между нами все эти годы.
– И это называется «всё как есть»? Не мути! Ведь ты просто хочешь, чтоб я, прослужив собачкой на эту компанию двадцать лет, потерпел еще немного? Ты это хочешь сказать?
– Да нет же! Я о том, что… Ну, должна же и у тебя быть какая-то цель впереди! Нужна тебе эта цель или нет? Вот о чем я спрашиваю. Если ты останешься – я все улажу. Это будет на пользу и тебе, и компании. Если ты думаешь о цели в жизни, то такое будущее – не самый плохой вариант. Как считаешь?
– Цель в жизни? Ну ты прямо как папочка заговорил. Зачем она мне? Чтобы до самой смерти из-за нее париться?
– Она всем нужна.
– Так что же, в твоем случае цель в жизни – выкинуть на улицу семьсот человек?
– И это тоже.
– Ну, слава богу. Классную цель ты себе нашел. А у меня вот никакой нет. Ни малехонькой. Ну, разве что времени побольше свободного, чтобы в кино ходить… Только дальше тебе будет хреновей, чем мне.
– Не беспокойся, к этому я тоже готов. Все, что мне теперь остается, – это идти на прорыв.
– А точнее, идти по головам? Тебе за свою задницу беспокоиться не нужно. Так почему бы сразу не вышвырнуть всех одним списком?.. Прости, но эти игры не для меня. Если я останусь – так и буду лить воду на вашу мельницу, заняв место какого-нибудь бедолаги. А потому давай-ка сделаем вид, что ты ничего мне не говорил. Куплю попкорна и полюбуюсь на вашу реорганизацию откуда-нибудь с галерки. Страсть как любопытно, чем закончится ваш великий блокбастер…
Я поднялся, на секунду встретился с ним глазами. Не отводя взгляда, Какисима позвал меня:
– Хориэ!
– Что еще?
– И все-таки кое-что в тебе так и не изменилось.
– Что именно?
– Ты все такой же наивный.
Я невольно рассмеялся:
– Да чего там, скажи как есть: трус и неудачник. Если уж ты член совета директоров, поучись выражаться точнее.
– Ну смотри, брат. Я тебя серьезно предупреждаю. Тому, кто оторвался от фирмы, в этой стране жить несладко. Если кому-то из нас будет хреновей, то уж точно не мне.
– Может быть. Но я как-нибудь привыкну.
Когда я вернулся в рекламный, Охары еще не было. На доске приходов и уходов стояла пометка «вышла». Меня снова пробил озноб. Кажется, поднималась температура.
Я достал из кармана визитку. Профессор университета Эдо… Никогда не разбирался в этих больших ученых. Да, я был первым, кого наняли с улицы на должность завсекцией. Так сказал Исидзаки. Будь у меня чуть больше наглости, я бы добавил, что я – единственный, кто и университета-то не закончил. Об этом не знал даже Какисима. И если уж разносить в пух и прах систему нашего менеджмента – лучшей подначки, чем двадцать лет моей службы в компании, для этого не найти.
Я положил на стол листок с картой, которую нарисовал Исидзаки, и раскрыл ноутбук. Зашел в интернет через своего частного провайдера. Залез в поиск. Уж не знаю, сколько всего имен в сети, но хоть один Ёсиюки Ёда наверняка найдется.
Первым делом я решил заглянуть в его статьи. Раскрыл было одну, но тут меня окликнули:
– Хориэ!
Я поднял голову. Передо мной стоял Санада. Сам подошел к моему столу – так, чтобы я не услышал. Вид у него был еще более кислый, чем прежде.
– Куда это вдруг Охара убежала? – спросил он как ни в чем не бывало. – Ты ей что-то поручал?
– Да. Попросил ее взять напрокат несколько видеокамер.
– Это еще зачем?
– Будем монтировать пробник сценария.
– Пробник?
В этот момент в дверях появилась Охара. Гораздо раньше, чем я ожидал. Ее желтый пиджачок весь измялся от видеокамер, свисавших с плеч. Она подошла к моему столу и, не удостоив Санаду взглядом, бодро отрапортовала: