Тем временем трамвай подъехал к набережной возле Национального театра. Видимо, это была реакция на стресс, потому что я вдруг ощутил приступ бешеного веселья. Интересно, как этот кокни отреагирует на мой бред? Небось, он давно служит при посольстве, старый солдат или, может, сержант. «Сохраняйте хладнокровие! Не давайте этим шакалам себя мучить. У вас есть какое-нибудь удостоверение, сэр? Не забудьте принести паспорт. Без него я не смогу вас впустить».
Тут передо мной выросла кондукторша со своими билетами. А мне никак было не достать из брюк деньги. Тогда я полез за бумажником в нагрудный карман. И вдруг почувствовал дикий спазм в желудке. Еще не веря себе, я ощупал второй нагрудный карман. Увы! Ничто в моей жизни не было столь бесспорно, как это! Мой бумажник остался в «Словенской»… Он лежал под одеялом в номере 140. И там же покоился мой паспорт.
Когда я пошел назад, к Вацлавске Намести, с неба слегка закапало, и часы пробили шесть. Перед этим я выпил в «Славии» две рюмки водки – пока обдумывал, как лучше поступить. Из трамвая я выскочил в дикой панике, но потом быстро пришел в себя и еще побродил немножко, не зная, что предпринять. «Он вроде бы обязан впустить меня в посольство, – думал я. – Как он сможет выбросить меня вон после того, что я ему расскажу?» Но рассказы – вещь бездоказательная. И потом, чего греха таить, я ввязался в контрабанду. Меня и с паспортом-то в посольстве не слишком обласкают. А если я появлюсь без оного, они уж точно умоют руки.
Я видел это как наяву, пока стоял, обливаясь потом, под липами, прикидывая и так и эдак. Совершенно ясно – без паспорта я в посольство идти не моху! И опять же ясно, что не могу пойти за ним в отель. А часики-то все отстукивали…
Потом водка произвела благодатное действие. И я впервые смог четко проанализировать эту ситуацию. Ясно как божий день, что меня кругом облапошили. Эта скользкая мокрица, этот Канлиф, который наврал мне про наследство, наврал еще и про формулу. Просто не понимаю, как я поверил в его сказки! Но, тогда в этом была своя дурная логика. Теперь-то, задним числом, легко быть умником!
Им нужен был тип, у которого могли быть свои ничтожные причины для поездки за «железный занавес». И Чехословакия была самой удобной точкой, потому что она вела торговлю с Западом, имела развитую стекольную промышленность. Значит, требовался какой-то тип, связанный с этой промышленностью. И какая-то версия, способная убедить его в том, что он должен что-то оттуда вывезти. Тип вроде меня, который бы не удосужился проверить, что же такое он вывозит…
Представляю себе, как были ошарашены на стекольном заводе, обнаружив, что в «Норстранде» пусто! Ничего удивительного, что они так тянули с его возвращением! Они, наверно, исполосовали всю книжку. Наверно, в отель поступил срочный приказ произвести обыск в моем номере. Подсыпать мне чего-нибудь, а когда я приду в себя, вдобавок еще и допросить.
Но зачем им нужно было что-то мне подсыпать? Почему бы просто не арестовать меня? С какой стати такая деликатность?
«А потому, – после долгих размышлении решил я, – что они, наверно, не были уверены, действительно ли я что-то с собой привез». Они могли предположить какую-то неувязку, какие-то внезапные изменения в планах Лондона. В конце концов, не всякая миссия проходит так гладко, как прошла первая.
Я стал думать, что, возможно, поспешил, выскочив из отеля в такой панике. Может, они дали бы мне вернуться домой. Ведь в тот раз курьер доказал свою полезность! Зачем же терять полезного человека – он может пригодиться и в будущем!
А сделав такой вывод, я припомнил тысячу мелких деталей, подтверждающих эту мысль. Коротышка Влачек довольно охотно высадил меня у отеля и не стал дожидаться, пока я туда войду. За мной не было слежки, когда я шел в кафе «Ман», и когда я вернулся, тоже не произошло никаких инцидентов. Бели не считать небольшой заминки с пивом, Джозеф ни разу не пытался меня задержать, и потом я тоже действовал совершенно беспрепятственно. Да и теперь, насколько я мог судить, никто за мной не следил.
И я решил, что пора возвращаться. Хотя на часах было только шесть с хвостиком, из-за низких туч сгустились ранние сумерки. Трамваи уже были освещены, а когда я завернул за угол, к Вацлавске Намести, вся улица вдруг вспыхнула огнями. Друг за другом пробудились к жизни портреты и транспаранты. Толпа охнула, люди гроздьями высыпали из контор и магазинов, и когда я подошел к гостинице, выход из нее был буквально запружен разношерстными «руками и умами», жаждущими выйти наружу.
Отличная возможность незаметно проскользнуть внутрь!
Но что делать дальше – этого я еще не приду, мал. Если никто не поднял тревоги, лучше всего отсидеться в отеле, всячески демонстрируя полную беззаботность. В то же время следует быть начеку, чтобы успеть смыться, если будет что-то подозрительное. Только вот что считать подозрительным? Этого я не знал. А также не знал, дадут ли мне смыться. Так или иначе, пожалуй, подниматься стоило по лестнице, а не в лифте.
Ключ от номера был у меня с собой, и, поднявшись на третий этаж, я уже держал его наготове. Джозеф, изменив своему обыкновению, не разгуливал по коридору, его сюртучный зад торчал где-то там, вдалеке, – высунувшись из окна, он глазел на иллюминацию. Заслышав мои шаги, он тут же повернул голову.
Сердце у меня снова застучало как барабан.
– А, пан Вистлер! Ну как, получше себя чувствуете?
– Гораздо лучше. Спасибо.
– Выходили пройтись? – А улыбка такая сердечная.
– Да. Глотнуть свежего воздуха. Иллюминация просто потрясающая!
– Говорят, что в Граде еще шикарнее. Вам бы стоило пойти посмотреть. – Он добродушно потирал руки, явно желая почесать языком. Ну еще бы! Обшарил мой номер, ничего не нашел. Труд-то какой!
Я вдруг понял, что был ужасным болваном, когда поддался панике и так перетрусил. С другой стороны, ну и что с того! Допустим, я такой вот простачок, возомнивший, что он вывозит из страны нечто секретное. Совсем не мудрено психануть, повести себя как-то не так.
Я весело пожелал Джозефу доброго вечера и открыл дверь в свой номер. Голова у меня была ясная и работала так четко впервые после приезда из Лондона. Все шло как надо.
И тут меня пригвоздило к порогу, как загнанного зверя. Во-первых – оба «Норстранда» лежали рядышком на столе вместе с моим паспортом и бумажником. И во-вторых – на балконе стояли двое. Я остолбенел, а они повернулись и вошли в комнату. А сзади Джозеф плотно прикрыл за мной дверь.
Оба были в длинных расстегнутых бежевых плащах, у обоих на головах – шляпы. Перед этим они, видимо, разговаривали на балконе и, входя в комнату, все еще улыбались. Один из них, тот, что пониже ростом, спросил непринужденно:
– Вистлер, Николас?
– Да, – ответил я и облизнул губы.
– Нам нужно задать вам несколько вопросов. Садитесь, пожалуйста.