Принцам стали давать в реале и внедрять в подсознание документальные кадры, где рекали, шоом и кальвадры зверски уничтожали мирные человеческие поселения. Враги вырезали всех, разрывая малых детей и отрезая головы взрослым. Жутко. Кощунственно. Дико. Но после этих просмотров у солдат уже ни капельки жалости не оставалось к монстрам. Во время прохождения тестовых тоннелей врагов стали давить и уничтожать чуть ли не с садистским удовольствием.
Осталось за плечами обучение ещё одного, не самого приятного умения. Умения умирать по собственному желанию. По утверждениям учёных, они из созданных ими устройств Полигона сами могли умертвить созданную копию, после того как транспорт возвращался либо пустой, либо с выжившими. Вот кого не было, того и «выключали». Да только не всегда задания выдавались скоротечные, изредка заброшенный невесть куда отряд ещё жил там некоторое время, и, если в этот промежуток человека похищали, участи его никто не завидовал. Такие порой ломались от пыток и прочих неприятных воздействий, потому что всё прекрасно помнили при создании своего последующего аналога. Вот и получалось, что уничтожить себя, убив сознание, стократно предпочтительнее, чем пережить муки пленника. Новичков отправляли лишь на скоротечные задания, ожидая, пока они не научатся убивать врагов и… себя лично.
Единственное, что тревожило, так это получение теоретических знаний, на практике никто ни разу так и не умер. Укладывали каждого в капсулу, сродни медицинской. Там создавали такое состояние сознания, когда следовало произвести нужную цепочку действий, ведущую к смерти. Для улучшения навыков имитировали сотрясения и виртуальные атаки монстров. Когда приходило умение абстрагироваться от окружающей обстановки полностью и умирать в любом случае, вот тогда процесс обучения считался завершённым.
Но как можно быть уверенным в полученном умении, если на самом деле им никогда не пользовался? Вот большинство и опасалось, как бы чего не вышло…
А Эйро Сенато́р по этому поводу «утешал» подопечных:
– Ничего, бойцы, начнут с вас жилы вытягивать, моментально вспомните всю науку и как миленькие окочуритесь. Уж поверьте мне, несколько раз доводилось так делать. Ха-ха! Нет ничего проще!
Но в его неуместный оптимизм как-то слабо верилось.
В то же время принцу Астаахарскому приходилось за индуса волноваться. Слишком земляк проникся идеями жестокой мести третьему землянину, который ими помыкал и продолжал издеваться. Похоже, это превратилось у него в навязчивую идею, паранойю, мешающую нормально существовать и правильно настроиться на тренировки.
– Как же твоя карма? – пытался Десятый достучаться до сознания соседа. – Не она ли заставляет тебя быть смиренным и воспринимать мир таким, каков есть? Не твои ли понятия о вечном должны заставить тебя отвергать несущиеся на тебя оскорбления и прощением облегчать собственные душевные страдания?
– Ай! Тут совсем другое! – с раздражением отмахивался индус. – Ко всему остальному я спокоен и толерантен, а вот к этому!..
– Неправда! Почему же не можешь окончательно расслабиться в тестовых тоннелях? Ты же работаешь на износ, и делаешь этим хуже не только себе, но и всем нам. Потому что, если ты погибнешь, наш общий строй станет реже и всем остальным придётся вдвойне тяжелей.
Подобные увещевания всё-таки пошли на пользу радже. На четырнадцатый день и он освоил мето́дику схваток на подсознательном уровне. Теперь его тело почти независимо от разума принимало верное решение и совершало самые желаемые, наиболее эффективные и в то же время экономично целесообразные движения.
В тот же день Джаяппа Шинде был немало удивлён резко сменившимся к себе отношением сержанта. Тот перестал употреблять в его адрес вульгарные слова и уже не применял унизительных обращений. А когда индус присмотрелся к другим воинам, то вдруг осознал, что такое отношение теперь ко всем, кроме последней пары так и не познавших эффект полного расслабления в бою. Не удавалось познать Четвёртому, который всё ещё не мог привыкнуть к виду крови; и Шестому, самому массивному и, казалось бы, самому сильному в десятке. Но, скорей всего, именно сила не давала наиболее многодетному принцу действовать подсознанием. Он старался везде действовать напролом, нахрапом, и хотя получалось у него воевать неплохо, до нужной ступени совершенства он не дотягивался.
Вот потому на эту парочку и сыпались в основном все шишки.
А для самого Фредерика личной тайной и благостным окошком в реальный мир стали короткие сообщения сержанта о событиях в семье и конкретные упоминания о дочерях и супруге. Пусть имелась по теме всего парочка предложений, пусть и в них не содержалось особо ёмкостной информации, но принц ждал этих несколько словечек больше, чем все завтраки, обеды и ужины, вместе взятые.
Понятно, что только за эти сообщения ненависть к Эйро почти испарилась. А там, где нет ненависти, скорей приходит понимание другого человека, осознание мотивов, которые толкают его на то или иное действие. Ну и некая ниточка, которую можно назвать если не симпатией, то взаимоуважением, постепенно протянулась между Десятым и командиром.
И тот самый, пятнадцатый день начался с неофициального общения:
– Как там мои? – спросил Фредди, только начав подниматься с кровати.
– Да нормально. Дочки – пример для подражания. А вот папа их, твой донор, немного сплоховал, подвернул серьёзно ногу. Пришлось ему отменять все запланированные поездки и официальные встречи. Но он рад, потому что появилась возможность с детьми побыть…
Для принца такая масса информации прошла бальзамом по душе, и он замер на месте, почти не дыша, прекратив одеваться. Эйро на это среагировал со смешком:
– Что застыл? Сил нет рубашку надеть? Так, может, побрякушки вытряхнешь в тумбочку?
– Мм?.. Ну да… не мешало бы! – согласился покладисто, но оделся, как обычно, не став вычищать карманы. – С другой стороны – привык, вроде не мешают… – Он двинулся мыться, и уже от умывальника продолжил, переговариваясь довольно громко и не боясь разбудить остальных. – Кстати, всё забываю тебя спросить: а когда ты успеваешь бывать дома?
– Да каждую ночь, на пару часов, если нет предбоевого оповещения и не было смерти, «ныряю» в тело своего донора и его память становится моей. Не забыл ведь, что я бессмертный?
– Ха! Сплю и помню! А у меня вопрос по Девятому…
– Ну, ну, давай… – уже примерно догадываясь, о чём пойдёт речь, Эйро прошёл в умывальную комнату и замер рядом.
– Нельзя ли что-то узнать о его семье? Парень, наверное, тоже переживает, волнуется.
– Это он тебе сам сказал?
Принц наморщил лоб, припоминая:
– Нет, ничего не говорил… Странно, конечно, но хоть какой-то у него родственник любимый там остался? Или женщина? Дети?..
– Да нет у него никого! – фыркнул земляк. – Женщин вроде полно, а вот детей нет. Ну а с остальными родственниками там такая грызня ведётся, что куда там Европе! Давно все раджи официально свергнуты и лишены корон, а так дерутся между собой за титулы и хлебные места, что ужас пробирает. Я сам недавно поинтересовался этой темой и поразился, насколько долговременной оказалась политика англичан по расчленению Индии. Страна вроде одна, но кастовые различия невероятно огромны…