— Чем угодно! Во дворце столько всего, чего я еще не видела! У вас же тут есть лошади. И кинотеатр. Ты так меня туда и не сводил.
— Тогда давай сделаем это прямо сейчас. Мне не помешало бы отвлечься. Какие фильмы предпочитаешь? — спросил он, пока мы шли к лестнице, ведущей в подвал.
— Честно говоря, я и сама не знаю. Мне не слишком часто приходилось смотреть кино. Но мне нравятся книжки про любовь. И еще юмористические.
— Про любовь, говоришь? — Он вскинул брови, как будто задумал какую-то каверзу.
Я против воли рассмеялась.
Мы свернули за угол, продолжая болтать. Завидев нас, строй охранников расступился и отдал честь. Там, в холле, их оказалось, наверное, больше десятка. Я к ним уже привыкла. Сколько бы их ни было — это не помешает мне наслаждаться просмотром фильма в обществе Максона.
Однако препятствием стало не их количество, а потрясенный возглас, вырвавшийся у кого-то из них, когда мы проходили мимо. Он и заставил нас оглянуться.
Это был Аспен.
Я тоже ахнула.
Пару недель назад я краем уха услышала, что объявили призыв. Уже тогда мелькнула мысль об Аспене, но, поскольку я опаздывала на один из многочисленных уроков Сильвии, времени на раздумья оказалось не слишком много.
Значит, его все-таки забрали. И надо же было ему попасть не куда-нибудь, а именно во дворец.
— Америка, ты знаешь этого молодого человека? — спросил Максон.
Я не видела Аспена уже больше месяца, но это был именно он. Тот, чей образ за многие годы намертво отпечатался в памяти. Тот, кто до сих пор являлся во снах. Я узнала бы его где угодно. Он стал немного крупнее, как будто хорошо, по-настоящему хорошо питался и много тренировался. Его лохматые волосы были коротко, практически под ноль, острижены. И я привыкла видеть его в поношенной одежде, на которой живого места не было от заплаток, а этот Аспен был одет в отутюженную, с иголочки форму дворцовой гвардии.
Он казался чужим и знакомым одновременно. В его облике появилась масса новых черт. Но глаза… Это были глаза Аспена.
Взгляд упал на нашивку с именем на его форме. «Офицер Леджер».
Все это уместилось в одну секунду.
Я ничем не выдала бури, бушевавшей в душе, что само по себе чудо. Хотелось дотронуться до него, расцеловать, наорать на него, потребовать, чтобы он убирался вон из моего убежища. А еще — раствориться и исчезнуть, но никогда еще я так физически не ощущала своего присутствия.
Бред какой-то.
Я кашлянула.
— Да. Офицер Леджер родом из Каролины. И даже не просто из Каролины, а из моего родного города.
Я улыбнулась Максону.
Без сомнения, Аспен слышал, как мы смеялись, заворачивая за угол, и не мог не заметить, что моя рука все еще лежит на руке принца. Пусть думает что хочет.
Максон, похоже, порадовался за меня.
— Вот это да! Добро пожаловать, офицер Леджер. Вы наверняка рады снова видеть вашу победительницу.
Максон протянул руку, и Аспен пожал ее.
— Да, ваше высочество, — ответил он с каменным лицом. — Очень рад.
К чему это все?
— Уверен, вы тоже за нее болеете, — продолжал Максон, подмигнув мне.
— Разумеется, ваше высочество. — Аспен слегка склонил голову.
А это к чему?
— Превосходно. Коль скоро вы с Америкой земляки, более надежной кандидатуры на роль ее защитника сыскать трудно. Я позабочусь о том, чтобы вы вошли в число ее охранников. Эта упрямица отказывается оставлять при себе на ночь горничную. Уж как я ее не уговаривал. — Максон покачал головой.
Аспен наконец немного расслабился.
— Я ничуть не удивлен, ваше высочество.
Максон улыбнулся:
— Что ж, я уверен, у вас впереди еще долгий день. Мы пойдем. Доброго всем дня, господа. — Максон коротко кивнул и повел меня прочь.
Каких же усилий мне стоило не оглянуться!
Сидя в темноте кинотеатра, я лихорадочно пыталась сообразить, что же теперь делать. Максон еще в самый первый вечер, когда я рассказала ему об Аспене, недвусмысленно дал понять, как относится к человеку, который так со мной обошелся. Если я скажу ему, что офицер, назначенный охранять меня, и есть тот самый человек, попытается ли он каким-то образом его наказать? С него вполне могло статься. Разработал же он целую программу поддержки для страны, узнав о том, как моей семье пришлось голодать.
Значит, я не могла рассказать ему все. Не имею права. Как бы сильно я ни злилась на Аспена, любовь к нему никуда не делась. Нельзя позволить, чтобы ему причинили зло.
Тогда я должна уехать? Меня раздирали противоречия. Я могла скрыться от Аспена и не видеть его совсем. Ведь сталкиваться с ним каждый день и знать, что он не принадлежит мне, будет для меня пыткой. Но если я уеду, то придется расстаться и с Максоном тоже. А принц успел стать мне лучшим другом, если не больше. Разве можно вот так взять и бросить его? И как я объясню ему свой отъезд? Если нельзя говорить, что Аспен здесь?
А родные? Может, чеки теперь не столь щедры, но моя семья все-таки продолжает их получать. Мэй писала, что папа пообещал им в этом году лучшее Рождество в жизни, но я была уверена: он держал при этом в уме, что следующее Рождество вполне может оказаться совсем не таким хорошим. Если я уеду, кто знает, сколько денег принесет моя угасающая слава? Нам нужно скопить сейчас как можно больше.
— Тебе не понравилось? — спросил Максон два часа спустя.
— А?
— Я про кино. Ты ни разу не рассмеялась.
— А-а. — Я попыталась припомнить хотя бы одну сцену, хотя бы реплику, про которую можно было бы сказать, что она мне понравилась. В памяти не отложилось ровным счетом ничего. — Знаешь, я сегодня не в своей тарелке. Прости, что зря потратил на меня свое свободное время.
— Ерунда. — Максон отмахнулся от моего унылого оправдания. — Я все равно насладился твоим обществом. Хотя, пожалуй, тебе стоило бы вздремнуть перед обедом, а то ты какая-то бледная.
Я кивнула. Очень хотелось забиться в свою комнату и никогда больше оттуда не вылезать.
В итоге я все же решила не прятаться в комнате. Вместо этого я выбрала Женский зал. Обычно я весь день бегала туда-сюда: то в библиотеку, то на прогулку с Марли, то заглядывала к себе проведать служанок. Но теперь я пользовалась Женским залом как убежищем. Мужчинам, даже охранникам, вход туда без особого разрешения королевы был запрещен. Для меня просто идеальная ситуация.
Вернее, она была идеальной на протяжении трех дней. С таким количеством девушек рано или поздно у кого-то должен был случиться день рождения. В четверг исполнялось девятнадцать лет Крисс. Наверное, она проговорилась об этом Максону, который никогда не упускал возможности сделать кому-то приятное, и результатом стала вечеринка, присутствие на которой было обязательным для всех Избранных. В итоге в четверг девушки с самого утра принялись сломя голову бегать из комнаты в комнату, спрашивая друг у друга, в чем они пойдут, и предвкушая, какой великолепный будет прием.