— Это пусть они прощения просят. У меня.
Она посмотрела прямо ему в глаза:
— По-моему, они это и делают, Малдер. В полном отчаянии.
Он пожал плечами:
— И чем я могу помочь этим людям?
— Это икс-файл, Малдер.
— Икс-файлов нет.
— Они есть. Просто ими никто не занимается.
Он несколько секунд молчал, потом спросил:
— Скиннер в этом участвует?
Уолтер Скиннер, заместитель директора ФБР, был их другом и союзником все эти годы даже в самые черные дни.
— Нет, операцию возглавляет спецагент Дакота Уитни.
— Я ее не знаю.
— Я тоже, — пожала плечами Скалли. — И агента, который ко мне приезжал, Мосли Драмми, я тоже не знаю.
— Утешает. — Он вздохнул скорее с отвращением, чем устало. — Ну почему я, Скалли?
— У них там кто-то объявился с многообещающим свидетельством насчет пропавшего агента. Экстрасенс — по крайней мере он сам так говорит.
Малдер покачал головой:
— Скалли, это вранье. Это чтобы меня выкурить наружу.
И она покачала головой:
— Хотело бы ФБР тебя взять, не сомневаюсь, получилось бы. Там довольны уже тем, что ты не болтаешься под ногами.
— Вот и отлично. Теперь бы только еще они не болтались под ногами у меня. — Он приподнял брови. — Тебе слова «летальная инъекция» что-нибудь говорят?
Это заставило ее задуматься на минутку. Потом она спросила:
— Малдер, сколько времени мы здесь уже живем? В этом доме?
— Точно не знаю. Пять лет?
— Сказал бы мне Скиннер, что я могу вернуться к профессии, если бы нам что-то грозило? Как мы всегда говорили — «кроме как тебя убить»? Твой арест при том внимании журналистов, которое он вызовет, ничего, кроме неприятностей, бюро не доставит. И правительству тоже.
Он поднял палец:
— Давай еще раз повторим насчет «кроме как тебя убить», Скалли.
Она двумя руками показала на стены, увешанные вырезками.
— Ты разве не хочешь снова выйти на солнце, Малдер? Разве не здорово будет, если мы выйдем оба? Вместе?
Он отвернулся от нее вместе со стулом.
— На карту поставлена жизнь агента. Молодой женщины.
Он пожал плечами, поднял руки, будто говоря: «Не мое дело».
— Малдер… я понимаю, что не должна этого говорить, но… это же легко мог быть ты… или я.
Малдер поскреб бороду. Глаза его зачем-то изучали поверхность стола. Скалли сменила тон.
— Дело в том, Малдер, что я о тебе беспокоюсь. Из-за долговременной изоляции.
— Все у меня в порядке, Скалли. Доволен, как улитка в раковине.
— Ну-ну. — Она подняла глаза к потолку, где среди плиток торчали десятки карандашей, заброшенных сидящим за столом бородачом в припадках раздражения. Скалли встала с места:
— Что ж, я попыталась… дам им знать, каков был твой ответ.
Она не остановилась в дверях — просто вышла в гостиную, не глядя, как мужчина, с которым она делит свой дом и свою жизнь, сидит за столом, задумавшись. Как оборачивается на плакат, на знакомые слова: «Я ХОЧУ ВЕРИТЬ».
Но слова его она услышала:
— Я согласен.
Она обернулась — он стоял в дверях. С непроницаемой физиономией, но что-то в его глазах ей говорило, что она победила. Только не очень понимала, к добру или к худу.
— При одном условии, — сказал он.
Она улыбнулась. Это условие она знала.
— Ладно, — сказала она. — Я с тобой.
Абстрактная картина, которую представлял собой вид с вертолета на ночную столицу его страны, завораживал Малдера не меньше, чем любого американца Он был достаточно патриотом, чтобы восхищаться знакомыми контурами подсвеченных памятников, со всей своей мистической силой выступающих из пронзаемой светом темноты. Он был достаточно романтиком, чтобы надеяться, что величие американской мечты все же станет явью, вопреки всем кошмарам, которым он был свидетелем.
Но от кошмаров нельзя отмахнуться. Сидя рядом со Скалли в вертолете ФБР, чувствуя холод даже в коричневом пальто, которое надел поверх свитера и джинсов, Малдер поглядывал на свою напарницу по икс-файлам, напарницу по всей жизни, и думал, какая же она с виду маленькая и беззащитная — хотя он знал, как сильна она бывает во всех отношениях. Она его уговорила на это дело, но он настоял на ее участии, и потому она сейчас на соседнем сиденье, и выражение лица ее говорило, что она разделяет с ним все мрачные предчувствия по поводу грядущего возвращения.
Вертолет сбавил скорость над Пенсильвания-авеню и стал снижаться над треугольным зданием штаб-квартиры ФБР имени Дж. Эдгара Гувера. При виде знакомых суровых очертаний с сотами окон Малдер улыбнулся Скалли и сказал, перекрывая грохот лопастей:
— Если это ловушка, я пойду на прорыв. Ты меня прикроешь.
Она только глянула на него с поджатыми губами — гримаска средняя между поцелуем и ухмылкой, так хорошо ему знакомая.
Они вышли из вертолета. На крыше их ждал высокий афроамериканец в темно-синем костюме. Искусственный ветер от лопастей винта трепал его одежду, а галстук превратил в развевающийся флаг. Вид у этого человека был очень уж равнодушный. Это и был специальный агент Драмми, который приезжал к Скалли в больницу.
Малдер подошел к агенту, который не стал здороваться первым, и сказал.
— Спасибо, что подбросили. Трудно было бы в такую ночь машину ловить.
— Не по адресу, — ответил Драмми с глазами холодными, как окружающий воздух. — Я его не посылал.
Малдер глянул на Скалли, и та едва заметно поморщилась. Такая каменная морда от человека, который их приглашал? В чем тут дело?
Прямо сейчас спецагент Драмми шел впереди, к дверям, ведущим в здание, и двое бывших агентов ФБР дисциплинированно шли за ним — хотя бы для того, чтобы уйти с холода.
Вот именно, вернуться с холода, — подумал Малдер.
В такой поздний час даже столь кипящее деловой жизнью место, как здание ФБР, почти пустовало. Драмми шел быстрым шагом, а Малдер и Скалли бок о бок на несколько шагов позади, по серым коридорам, сменяющим друг друга. Оба они были в штатском — Скалли в своем пальто верблюжьей шерсти поверх голубой блузки и чуть более темных брюк, — и немногие агенты, встретившиеся им в коридоре, кидали на них подозрительные взгляды.
Скалли даже как-то оскорбилась: