Мощный аккорд, взятый на бас-гитаре, потряс клуб. Кое-кто в зрительном зале даже отшатнулся под напором волны сверхнизкого звука. Однако парочка преспокойно миловалась.
Бас громыхнул во второй раз, и кладбищенская земля заходила ходуном. Один за другим из нее выбрались трое гитаристов-зомби, среди них и Аксель Крипт. Когда он вновь ударил по струнам баса, один из динамиков взорвался, пуская конические струи дыма. «Ништяк!» — гаркнул кто-то за соседним с Цинком столиком.
Из разверстой могилы взлетел низкий стон. Аксель Крипт подкрался к парочке на могильной плите и под одобрительный рев толпы взмахнул гитарой-топором. Фонтаном ударила кровь, голова ухажера отделилась от тела и улетела в зал, зацепив струны. От звука, грянувшего из колонок, у Цинка застучали зубы. «Бутафория», — подумал он. Могильная плита повернулась, и женщина с манекеном исчезли из вида.
Из ямы поднялась платформа с барабанщиком. Грохот ударных обрушился на публику, как залп гаубиц. Двое живых мертвецов с гитарами начали бешеную музыкальную атаку, громоздя жесткие, хрипатые «металлические» фуззы.
Стон, несшийся из могилы, взлетел до пронзительного воя: двери склепа в глубине сцены распахнулись.
Из черного зева гробницы, вопя, словно банши, которой загоняют под ногти горящие бамбуковые лучинки, выпрыгнула Эрика Цанн. Едва ее ноги коснулись подмостков, она движением фехтовальщицы прянула к публике и кровожадно оскалилась, вся — сила и ярость.
Покуда зрители мужского пола мечтали о том, как их колья поразят солистку в самое сердце, Чандлер не сводил глаз с могилы на авансцене и думал: вот как ушел Ирокез.
Рэй Хенглер стоял на виду у толпы и с хитрой усмешкой смотрел на сцену.
Англия, Лондон
Суббота. 11 января. 6: 44
В эту самую минуту за 4707 статутных миль [24] от клуба «Ид», в другом часовом поясе, в ист-эндской квартирке за кухонным столом сидел человек.
На столе лежали газетные вырезки, разделенные на три стопки. На пачке сообщений о взрыве в «Римских парных банях» вместо пресс-папье лежал дистанционный взрыватель. Верхняя вырезка во второй стопке кричала: «УБИЙЦА ИЗ КАНАЛИЗАЦИИ НАНОСИТ УДАР».
Наудачу выбрав две заметки, он пробежал глазами текст.
«Сан» писала:
Убийца-Вампир! Убийца из канализации! Джек-Взрывник!
КРОВАВАЯ БАНЯ
В Лондоне безраздельно царствует страх. Страх перед незнакомцами. Страх перед чудовищем из канализации. Страх быть растерзанным. Страх за жизнь детей.
Ей вторила «Стар»:
ИМ РАНО БЫЛО УМИРАТЬ
«Горе притупилось, на смену ему пришел гнев. Я люто ненавижу этого подонка. Я больше не боюсь. Я живу ради мести».
Так Кристофер Хиксон выразил вчера чувства, владеющие близкими восьми девочек, убитых прошлым летом. Семьи погибших считают, что полиция ищет преступника спустя рукава. Хиксон показал нашему корреспонденту плакат с надписью: «НАШИ ДЕТИ МЕРТВЫ! НА ОЧЕРЕДИ — ВАШИ!»
— За девять месяцев, — сказал он репортерам, — ни одного ареста. Теперь вот кто-то названивает друзьям жертв и угрожает: «Вы следующие!» А полиция слишком занята Убийцей из канализации и Взрывником, чтобы помнить о нас. Ей нет до нас дела.
Человек положил вырезки на место и закончил выстругивать деревянную рукоятку двенадцатидюймовой пешни, изображавшую чудовище.
Ванкувер, Британская Колумбия
12 : 07
Пока Цинк наблюдал за Хенглером, внимавшим «Вурдалаку», в нескольких милях от клуба в переулок за мясокомбинатом въехал «форд-мустанг». Водитель заглушил мотор, выключил фары и вместе с пассажиром вышел из машины.
Переулок, темный и пустынный, находился в промзоне, неподалеку от порта. Ночь была ясная, высоко в небе стояла луна. Вдруг набежавшее облако скрыло ее от глаз. По переулку гулял хлесткий ветер; он свистел в проводах и развевал полы длинного плаща вокруг ног человека в двубортном костюме. Придерживая одной рукой шляпу, «гангстер» плотно запахнул на груди лацканы.
— Че это за гадюшник? — спросил Ирокез.
— Недавнее приобретение, братан, — объяснил Сид Джинкс [25] — Ветер сегодня лютый. Пошли внутрь.
Джинкс взял с заднего сиденья две пластиковые литровые бутылки светлого пива «Уитни пэйл» и дипломат и пошел отпирать черную дверь. Внимательно оглядев тихий переулок — никого, лишь серый кот бесшумно крадется куда-то, — он сказал:
— Давай, братан. Пока будем дожидаться Хенглера, хлопнем пивка.
Ирокез понятия не имел, на кой ему этот недоделок. Во-первых, он с трудом понимал его: Джинкс говорил как натуральнейший британец, Ирокез же вырос на восточной окраине Ванкувера, где китаезы и арабы попадались на каждом шагу, а англичашки — редко. Смысл жизни Ирокеза составляли три вещи: чтоб хорошо стояло, тусоваться в клубе и гонять на «Харлее». И вдруг нате, ему на голову сваливается чудак, которого он знать не знает и знать не желает, и давай трындить без остановки, а о чем — хрен разберешь. Не мешало бы вшивым англикам выучиться говорить по-английски как все нормальные люди говорят…
Засирать мозги мужик взялся еще в клубе. Он схватил Ирокеза за руку, когда тот проталкивался через толпу к Хенглеру, и уволок от сцены раньше, чем парень разобрался в происходящем. «Не сюда, братан», — были первые слова этой харкоты. — «Ты нам хвост привел, п-падла. Надо ж хоть немного шевелить мозгами!»
Интересно, все англичашки тявкают как бобики? «П-падла»! Нормальные люди первые полслова так не выплевывают.
Потом чертов Джинкс загнал его в какой-то люк на сцене.
— Подожди в подвале, в уголке. Хенглер сейчас спустится.
Он сорок минут околачивался в этом занюханном подвале, гадая, хули они себе воображают… за дурака держат? С чего они взяли, будто он не просек, что его пасут? Не хрен человека с полпинка записывать в дебилы! А этот вшивый адвокатишка заявил: ты, мол, парень, не психуй, перестанет вонять жареным — тебя сразу позовут.
Да загребись они все! Он сам слинял от легавых. Они думают, он полез бы к Хенглеру, если б у него кто-нибудь висел на хвосте? Да пошли они к…
А когда перед самым представлением подъемник спустил ихнюю сраную платформу обратно в подвал, угадайте, кто на ней приехал? Хенглер? Хрен-то. Сраный Сид Джинкс.
У Ирокеза уже не раз мелькало подозрение, что Джинкс — голубой.
— Хенглер велел передать, братан, что ты отбываешь на Барбадос. А через пару недель — в Монтану, там у него мясоразделка. Вернешься под другим именем, с новой ксивой, и накроется ихний суд медным тазом. Кстати, вытащить тебя из кутузки было непросто. Дорогое оказалось удовольствие. В общем, Хенглеру, чтоб все утрясти, понадобится время. Ты улетаешь сегодня первым рейсом. Но здесь он с тобой базарить не будет. Слышь, давай тяпнем, пока нас не взяли за жопу.