Казалось, его сомнительная галантность ничуть не смутила Эмму, которая продолжала говорить, глядя на Пьера:
– А самое удивительное, что Жан-Филипп работал с Дэном Бареттом несколько лет назад. И с Катрин Страндберг. Ну знаешь, та шведка, которая впала в кому во вторник вечером… Я вспомнила, когда вы назвали свое имя, – прибавила она, обратившись к писателю. – Странно, как жизнь поворачивается, верно?
При упоминании имени Дэна лицо ее потемнело. Гранье ответил:
– Знаете, я только что прибыл в Арроманш. А с тех пор и не видел Катрин Страндберг. Минимум три года. Бедняжка, как ужасно… Не могу поверить. – И добавил поспешно: – Вечером во вторник, во вторник вечером… Ну да, я был на записи телепередачи у Дрюкера.
Пьер подумал, что мужчина явно хочет обеспечить себе железное алиби.
– Эмма, я хочу поговорить с тобой! – нетерпеливо настаивал Пьер.
Он уже пять минут провел с ней и ее обожателем и не смог вставить ни слова. Писатель объяснил, что вот уже двадцать лет подряд он проводит в уединении шесть месяцев в году, чтобы работать. Поэтому знает здесь каждую волну, каждую скалу, каждую ракушку.
– А вы живете в Арроманше? – спросила Эмма, казалось, не слыша слов Пьера.
– Не совсем. Скажем так, я делю время между Котантеном и Семнадцатым кварталом. В Париже сложно работать – слишком много соблазнов.
Теперь Пьер отчетливо вспомнил, что слышал об этом Гранье. Он не читал его книг, а вот Клара – та читала. Минимум две. Она считала Гранье «человеком едкого ума». Он запросто высмеивал героев – и прежде всего героинь – своих книг, как только читатель к ним привязывался. Кроме того, вел колонки в журналах, в которых резко критиковал книги своих собратьев по перу, а также сценаристов нашумевших фильмов.
Эмму его талант романиста явно не впечатлял, поскольку, знакомя с ним Пьера, она упустила эту деталь. Наверное, Гранье совсем неизвестен в США. «Еще одна звездочка Сен-Жермен-де-Пре, которая никогда не засияет в Нью-Йорке», – подумал Пьер. От этой мысли ему стало легче. Он опять попытался привлечь внимание Эммы.
– Я должен с тобой поговорить, это очень важно.
– Ах! Я вас покидаю, – с иронией промолвил Гранье.
– Нет, прошу вас! Я уверена, что у Пьера дело не личное, верно, Пьер? – сказала Эмма, явно не желавшая оставаться с ним наедине.
Пьер подумал: она ведет себя так, чтобы заставить его почувствовать свою вину за молчание последних дней или действительно хочет удержать писателя? Остановился на последнем. Эмма была в своем репертуаре: высокомерная, притворно нерешительная, а на самом деле глубоко польщенная, что ею интересуется мужчина. Эмма всегда обращалась с Пьером высокомерно. Как несколько минут любовной интрижки могли склонить ее к другому поведению?
Как бы подтверждая его мысль, она надела солнечные очки, огромные черные Ray-Ban, как глаза мухи, которые ее старили и придавали претенциозный вид.
– Сбой программ во вторник, аварии на электростанциях, вчерашние катастрофы – все это связано, – начал Пьер. – Ситуация тяжелее, чем можно предположить. Мы имеем дело с программным вирусом…
Гранье ухмыльнулся:
– Ах, вирус! Святые программисты! Узнаю-узнаю… Всегда говорят, что наступил конец света! Двадцать лет назад, когда я написал свою первую книгу, уже говорили о Big One – вирусе, который вот-вот все разрушит. А потом еще, вспомните, что нам говорили о наступлении двухтысячного года! Бомба замедленного действия, оказавшаяся пшиком! Чушь это все!
Пьер проигнорировал его реплику, он смотрел на Эмму:
– Я потратил двадцать четыре часа, чтобы это понять. И с одним другом мы пришли к выводу, что знаем, о чем идет речь. Это настоящий кошмар.
– Ну так давай, скажи! – нетерпеливо проговорила Эмма, поднимая очки на лоб.
Пьер заметил, какие усталые у нее глаза. Наверное, она мало спала, после того как узнала о смерти своего давнего любовника. Какая мужественная женщина, как владеет собой!
– На самом деле, чтобы докопаться до истоков катастрофы, надо вернуться на несколько месяцев назад, – продолжил Пьер.
– Как это?
Пьер резко повернулся к Гранье.
– Прошу прощения. Объяснение рискует затянуться… И может быть понятным только специалисту.
Он надеялся, что Гранье оставит их наедине, но тот уселся на песке, пытаясь выглядеть непринужденным, и Эмма немедленно последовала его примеру, потянув Пьера за джинсы, предлагая присоединиться к ним.
Он подчинился, тем не менее полностью осознавая нелепость ситуации: три вальяжных туриста сидят на берегу моря, чтобы обсудить предстоящий апокалипсис.
– В то утро, – начал Пьер, – меня настолько поразила история со срывом Интернета, что я забыл о…
– Давай ближе к делу, – встряла Эмма.
Опять тон executive woman.
Под насмешливым взглядом Гранье Пьер за несколько минут, не вдаваясь в детали, описал, как миллионы пользователей, которые хотели просто послушать Джеймса Бланта, Мадонну или Эминема, загружали вирус, превративший их компьютеры в «рабов», способных сорвать работу Сети.
– Но, Пьер, скажи, – начала Эмма, – как они внедрили вирус в песню незаметно для пользователей?
Пьер ответил встречным вопросом:
– Ты знаешь что такое стеганография?
Термин произвел нужный эффект. С лица Гранье слетела усмешка. Эмма накрутила прядь волос на указательный палец.
– Нет.
Пьер стряхнул песчинки с джинсов и ответил:
– Стеганография, от греческого слова steganos, что значит «тайный». В принципе процесс стар, как мир, ну или почти. Им пользовались древние греки для передачи тайных сообщений. Они брили голову раба, писали на голом черепе послание, ждали, пока отрастут волосы, и посылали его, куда им было надо. Там ему снова брили голову и прочитывали, что написано! Сегодня так называют технику, которая позволяет вписать в компьютерный файл программы, невидимые для пользователей.
– Тс-с-с…
Гранье перебил рассказ Пьера шипением, выражавшим то ли восторг, то ли иронию. Эмма, казалось, не заметив предупреждения, воскликнула:
– А какая здесь связь с песнями?
– Очень просто: киберпираты внедрили в два-три хита каждой страны скрытую программу, которая превратила компьютеры в послушных зомби.
– Как ты это понял?
– У меня на компе стоит программа для стеганографирования, Invisible Secrets, друг подарил, он ас в программировании. Сейчас преподает математику в лицее в Гренобле. Я нашел две песни Джеймса Бланта: одну взял у друга, который купил компакт-диск, а вторую скачал с сайта. И сравнил их. Внешне они абсолютно идентичны, но изнутри первая была абсолютно нормальная, а во второй имелись цифры дополнительных кодов.