– Малахитовый салон, господа! Единственная комната Большого Трианона, в которой обитали и император, и «король-солнце», оба!
Катрин улыбалась. Она направила фонарь на столешницу справа от нас, затем на две маленькие вазы. Все малахитовое, сибирского камня, подаренное императору царем Александром I.
– Пойдем! Искать надо там.
Гранье молчал, а значит, соглашался, если верить старой пословице. Катрин отметила одно место, но у меня еще оставались сомнения.
– Если Наполеон нашел тайник, он запросто мог его опустошить.
Катрин покачала головой.
– А может, и нет. Он мог взять документы, которые его интересовали, и оставить остальные. Или просто их посмотреть. А поскольку мы с ним ищем разные вещи… Точно можно сказать, что он не нашел ничего, что доказывало бы его родство с королями, – иначе мы бы знали! Но, может быть, он изъял бумаги, касающиеся Людовика Шестнадцатого… А другие, которые меньше его интересовали, как наши планы садов, оставил, а, Дэн? Не удивлюсь, если он был очарован возможностью сложить свои тайны вместе с секретами королей Франции, как бы снова вписать себя в их последовательность!
Катрин обводила Малахитовый салон своей лампой, освещая одно за другим прочие его сокровища. Две картины, подписанные Шарлем де Лафоссом, – «Аполлон и Фетида» и «Клития, превратившаяся в подсолнух». Два больших зеркала в лепнине, установленные, если верить ей, для герцогини Бургундской, которая превратила эту комнату в свою спальню. Помпезная мебель Жакоба-Демальтера: золоченые скамьи резного дерева, обитые темно-красным дамастом с бордюром из золотой парчи по краям, перемежающиеся двойными занавесями.
Помнишь, как наши друзья из Калифорнии издевались, когда я описывал страсть французов к этим позолотам, канделябрам, витым ножкам и пастушкам? Пыльно. Старо. Скучно. Людям, живущим в другом блеске – стального металла, светящейся черноты, пикселей и плазмы, – этого не понять. Вилли, социолог, объяснил мне однажды, что французы любят окружать себя бархатом и стразами, в попытке убежать от реальности – устрашающей, ежедневной.
Я подошел к камину, чтобы получше рассмотреть «Аполлона и Фетиду». Гранье меня опередил.
– Аполлон, опять Аполлон! Даже во второсортном павильоне Людовик Четырнадцатый не мог отойти от своих пристрастий.
Я хотел возразить. Это замечание, совершенно неуважительное к монархии, меня уязвило – даже меня, американца… Я подумал, что Гранье, писавший статьи и в «правую», и в «левую» прессу, – человек просто-напросто беспринципный. И все-таки сдержался.
– Что ж, нельзя терять время!
Катрин достала радар. Мы начали с камина.
– В романах же обычно камины закрывают вход в тайные комнаты, верно? – Гранье просто не мог не сказать колкость, чем безмерно раздражал меня.
За шестьдесят две минуты мы обследовали пол и стены Малахитового салона. Катрин облазила с радаром все стенки и доски. Рядом с ней я исследовал контрольный экран. Но, несмотря на все усилия и ее тщательность, мы не обнаружили ни малейшего следа.
Катрин бросила очки на пол и без сил упала на паркет, едва сдерживая слезы.
– Простите, я действительно думала, что…
Приступ ее слабости вызвал у меня новый прилив адреналина – и гениальности. Я набрал на компе: Меню – Редактирование. Задача – Поиск.
Если программа позволяет совмещать «личные» покои императора и Людовика XIV, она может также совместить покои Наполеона и госпожи де Ментенон. Любимая дама – морганатическая супруга великого короля – была так тесно связана с Людовиком, что можно легко предположить, что тайные документы монарха она хранила у себя.
Программа ответила: единственная комната, в которой госпожа де Ментенон и Наполеон жили в разное время – личный кабинет Людовика. Старая спальня музы короля.
На этот раз вперед бросился я. Бегом, через круглый зал, ванную Наполеона и комнату Людовика XV. Катрин и Гранье мчались за мной. Влетев в комнату императора, я остановился перед стенами, обитыми зеленым дамастом. И снова – сколько картин, связанных с солнечным мифом! «Аполлон и Сивилла», «Аполлон и Гиацинт», «Аполлон, которого коронует Виктория», «Отдых Аполлона» и снова «Аполлон и Фетида»…
– Добрый знак, нет?
Слишком взволнованный, я направился к камину. Он был увит лепниной, сверху стояли зеркало и голова от чучела косули. Катрин надела очки, я включил контрольный экран. Мы начали все сначала.
– Смотрите! Здесь пустоты! – воскликнула она.
Голубой фон уступил место трехмерному рисунку, – красному – узкому в начале, расширяющемуся дальше. Изображение спускалось по крутому склону на пять или шесть метров. Дальше – полная чернота.
Появились измерения пустоты: на входе едва пятьдесят сантиметров, дальше до метра шестидесяти. Узкий канал под землей, который резко обрывался, словно закрытый стеной.
Гранье выдал убийственную фразу:
– Это залепленный канал! Я же вам говорил! Ничего нового, таких везде полно. Просто норы, посмотрели и закрыли их, и все.
Как он меня взбесил!
«Я же вам говорил»…
Кто бы говорил, он ведь тоже так ничего и не нашел.
Но в конце концов его реплика заставила меня собраться. Я был уверен, что мы на верном пути. Тайник здесь, за стеной, я это прямо кожей чувствовал. Нестрашно, что он заделан, – ведь Гуверне получил приказ закрыть туда вход. Проблема в том, что стена, должно быть, слишком плотная. Сквозь нее не проходили лучи радара. Но тайная комната там, голову даю на отсечение. Если Гранье в это не верит – его дело..
Катрин сидела на скамье, скрестив руки, и смотрела в пол.
– Я спать. Утро вечера мудренее, – сказала она, протягивая мне радар.
– Я провожу вас, – немедленно откликнулся Гранье.
Деловой хватки у писателя не было, только рефлексы.
– Спокойной ночи! – ответил я. – Я еще немного посижу, осмотрюсь.
Я почти не кривил душой. Ведь у меня так и не хватило времени рассмотреть девятнадцать королевских комнат Большого Трианона. Я не видел их с тех пор, как находился там с тобой, помнишь, набегом, да еще в том возрасте, когда мы были просто неспособны оценить все это богатство и красоту.
Но на самом деле больше всего мне хотелось позвонить. В то утро пришло сообщение от тебя. «Дэн, в тексте герцогини, который ты мне отправил, мне кое-что не нравится… Позвони».
Из-за разницы во времени, которая не дала мне связаться с тобой до вечера, и поспешной работы здесь, я так и не смог позвонить раньше.