– Понимаю, – согласился Гранье с серьезным, почти суровым выражением лица. – Конечно, моя машина в вашем распоряжении! Но я не могу позволить вам отправиться туда одной.

– Я не одна, Пьер Шаванн тоже… потому что, даже если я найду код, я не знаю, что с ним делать. Я не так много понимаю в программировании. Для Пьера это легче легкого.

Пьер! Эмма вдруг вспомнила, что не попросила подождать ее. Когда они завтракали вместе, он беспокоился о том, как ему перевезти оборудование. А если он уже придумал, как?

– Все же будет лучше, если я поеду с вами, – сказал Гранье.

Она согласилась и набрала номер Пьера. Занято. Он разговаривал или сеть опять сбоит? Он позвонила ему в номер. Безрезультатно.

– Слушайте, Жан-Филипп, я в отель. Надо его найти.

– Я с вами. Заодно и чемодан соберу.

Регистраторы ничего не могли ей сказать, кроме одного: Пьер еще не оплатил свои счета. Это значит, что он еще в Арроманше. Один из сотрудников видел, как Пьер уходил из отеля, но не знает, куда он пошел. Где его искать? Эмма собралась посидеть в холле, когда заметила двух техников, которые закрывали двери большого зала для конференций.

– Прошу прощения… Вы не знаете, где Пьер? – торопливо спросила она.

– По-моему, он хотел перекусить, – ответил тот, что постарше.

– Наверное, пошел в «Ла Марин», – сказал второй.

– Давно?

– С полчаса, думаю, – произнес первый, глянув на часы.

– Надо же, а я только оттуда! – с сожалением сказала Эмма.

Почему они не встретились? Возможно, он сидел в зале, когда она была на веранде с Гранье. Какая разница. Она вышла из отеля и побежала в «Ла Марин».

– Вы кого-то ищете? – спросила женщина, сидевшая рядом с кассой ресторана, заметившая появление Эммы.

– Да. Одного мужчину, который хотел перекусить, – сказала Эмма, обводя взглядом ресторан.

Женщина из «Ла Марин» улыбнулась ей.

– Высокий месье, один, брюнет, тридцать пять – сорок лет?

– Совершенно верно.

– Я говорила с ним. Говядины больше нет, потому что поставок вчера не было, в таких-то условиях! Клиенты довольствуются рыбой. В конце концов довольствуются – это слабо сказано! У нас сегодня налим под шубой, ванильный соус, гарнир с капустой, чего бы еще желать…

– Он уже ушел?

– Да, поел за пятнадцать минут. Не захотел рыбу.

– Вы не знаете, куда он пошел?

– Он сказал, по-моему, что ему надо на кладбище в Колльвилле.

– На кладбище? В такой час?

– Я поняла, что у него там какое-то дело.

– Но как он отправился туда?

– У него же был грузовик для перевозки аппаратуры, верно? До Марселя бензина не хватит, но до Колльвилля всего пятнадцать километров.

Эмма поблагодарила женщину и побежала в отель к Гранье.

– Какой идиот! – воскликнул писатель. – Кладбище в Колльвилле! Осматривать достопримечательности в таких обстоятельствах!

Эмма выбрала бы для характеристики Пьера другое слово.

– Знаете, я сама собиралась туда съездить, с дочерью – она должна была приехать завтра. Мы хотели провести здесь три дня. Место замечательное, мне жаль, что приходится уезжать.

– Да, берег прекрасный. Особенно дальше на север, в Котантен, Гури, Барфлер… Там места более дикие. Здесь все же многовато американских флагов.

Гранье вдруг понял свою оплошность. Или сделал вид, что только что ее заметил.

– Какой я хам! Забыл, что вы американка.

– Всего наполовину.

– Я могу заслужить прощение?

Эмма улыбнулась ему. Она его не упрекала. У него был просто явно выраженный антиамериканский рефлекс, как у многих французов, особенно из интеллектуальной среды. Всем им непросто признать, что их соотечественники сходят с ума по «Звездным войнам» Лукаса и что «Титаник» собрал во Франции самую большую кассу за всю историю кино.

Эмма даже не могла упрекнуть его за то, что он сказал о Пьере: она не представляла себе, что ее любовник в таких обстоятельствах «прожигает» бесценное топливо, чтобы навестить могилы американских солдат.

– Что же делать? – спросил писатель, кладя руку на запястье Эммы. – Поедем без него?

Она натянуто улыбнулась:

– Я вам уже объяснила. Мне нужны его знания.

Эмма чуть не сказала «мне нужен он». Но она не хотела, чтобы Гранье догадался о том, что произошло между ними. «Нужно беречь сокровенное», – подумала она. И еще потому, что Гранье ее настораживал, несмотря на то что она не понимала: он в самом деле пытался ее соблазнить или только делал вид? Искренней ли была эта ироничная улыбка? Даже многозначительные взгляды казались преувеличенными; она не могла быть женщиной в его вкусе, ведь он встречался с кинозвездами и моделями весом по сорок килограммов. Гранье старше ее на десять лет, но это она была слишком старой для него.

– Значит, едем его искать?

– Я постараюсь дозвониться до него, – сказала Эмма, ища в сумочке сотовый.

– Мало вероятности, что связь есть.

Действительно, ее не было.

– Вы правы. Значит, поехали, – согласилась Эмма, беря сумку. – Вы знаете, как проехать в Колльвилль?

– Без проблем. Дорога только одна, и она недалеко. Я был там в прошлом году, фильм снимали. Сценарий по моему роману «Розовый велосипед». Ардити играл крестника Жана Мулена. Девять миллионов телезрителей, в прошлом месяце фильм шел по France Televisions. Успех! Сейчас в Ницце снимают продолжение, я провел там три дня в начале недели.

Заинтригованная, Эмма смотрела на Гранье. Раньше, когда они вспомнили о Катрин Страндберг, он сказал, что во вторник вечером он был на телепередаче в Париже. Она подумала, допрашивали ли его полицейские, расследовавшие смерть Катрин Страндберг?

25

– Смотри, Дэн! Радуга!

Склонившись над бассейном Бального зала, возбужденная, как девчонка в цирке, ты показывала пальцем на каскад, потоком лившийся с амфитеатра. Луч солнца, проникая в основание занавеси, рисовал смягчения тонов, вызывавшие у тебя восторг: ленты желтого, оранжевого, красного, индиго и фиолетового цвета танцевали под менуэт Люлли… Туристы, пришедшие смотреть на большую воду, восторгались ракушками, привезенными с Мадагаскара и закрепленными на лестницах невидимой латунной проволокой. Боскет Ракушек в этот день представлял зрителям балетную постановку воды и солнца, но прежде всего пел гимн новым колониям Людовика XIV.

Ты завидовала «королю-солнце» и его двору, слушая чакону Амади.

– Подумать только, они танцевали под эту музыку! Под луной! Ах, мне бы туда!