Габриэль, руководитель смотрителей, поддерживал твое сумасбродство, рассказывая о тайнах ночных балов. В центре этого зала на открытом воздухе мраморная платформа, окруженная маленьким каналом, на которой и происходили танцы. Оркестр занимал места полукругом, расположенные на верхней части каскада, где находятся еще три бассейна, украшенных ракушками. На позолоченных круглых столиках на одной ножке стояли жирандоли и фонари. Спереди на второй половине амфитеатра зрители находили место на засаженных травой ступеньках.
Небо было не такое мрачное, как тогда, когда мы спускались вниз в подземные галереи несколько часов назад. Солнце чуть проникало между облаками, расставляя свои акценты на водяных картинах.
Днем Габриэль Эстебан провел нас в боскет Ракушек на своем Kangoo с вращающимся фонарем сверху и со знаком водной службы Версаля. Ты села спереди рядом с ним. Мне нашлось место лишь сзади. Смущенный смотритель извинился:
– Месье Баретт, простите, что так получилось… Опять же, это вынужденно!
Холуйское обращение, которое демонстрировал Эстебан, меня ничуть не трогало, если честно. Раздражение было вызвано другим. Мне только что пришла в голову идея, а я не мог обсудить ее с тобой. Нет подземного помещения под покоями госпожи де Ментенон? Посмотрим. Смотритель, утверждавший это, несомненно, знал подземелья лучше, чем я, и его планы отвергали мою гипотезу. Но я был уверен, что он ошибается. Мы сможем проверить в тот же вечер, существует ли подземный переход, который ведет в тайную комнату!
Габриэль говорил, ты отвечала ему. Наш гид направился на юг к боскету Вакха. Переходя от одного бассейна к другому, он в мельчайших деталях описывал систему снабжения, которая работала с XVII века: подача самотеком, то есть никакого насоса не использовалось – настоящее открытие для той эпохи. Фонтаны, расположенные выше, служили резервуарами воды для стоящих ниже. Через определенные промежутки времени смотритель доставал прибор для измерения уровня воды в бассейнах, за которыми он должен был следить.
– Никогда не знаешь, в какой момент что случится, поверьте! Рыбы, которых засосет с водой из Большого канала, могут забить трубу… Знаете, за один день здесь используется больше десяти тысяч кубических метров воды. Представляете, что может принести с ней, просто с илом!
Я пытался отыскать возможность лишить его твоей компании, разглядывая потрескивавшие фонтаны. Всполохи вод – синих, белых, переливающихся всеми цветами радуги, взмывали в небо, по аллеям рассыпались тонкие веера влаги – тем самым аллеям, которые я видел во все времена года и так хорошо знал. Здесь фонтан Флоры, там боскет Колоннады…
– Эмма! Подойди, покажу тебе кое-что, – внезапно воскликнул я… И продолжил, обращаясь к Эстебану: – Прошу прощения, я уведу подругу всего на несколько минут в боскет Жирандоль.
Я рассказывал тебе, пока мы удалялись, как однажды вечером потерял там очки, делая растяжки. Мне казалось, я положил их в карман. На следующее утро начался снегопад как раз тогда, когда я вернулся, чтобы их поискать. Я пытался описать тебе великолепное зрелище – Версаль дремлет под снегом, обездвиженный под хлопьями, укутывавшими сады. Этот момент хранится в моей памяти.
Ты смотрела на меня, явно удивленная. Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы не понять, что эта история с очками – хоть и полностью правдивая – была всего лишь предлогом.
– Что происходит, Дэн? – спросила ты, как только мы отошли достаточно далеко от смотрителя.
– Я хотел поговорить с тобой. Я знаю, что мы сделаем, чтобы найти другой вход в туннель!
Мы дошли до букета металлических цветов, который украшает боскет. Ты широко распахнула глаза. Я был на правильном пути.
– И как?
– Сегодня мы опять вернемся в Большой Трианон.
– Но у нас нет ключей, да и разрешения войти тоже…
– Спрячемся в садах прямо перед закрытием. Они сами запрут нас!
– Зачем?
– Потом поймешь. Возьмем с собой радар. Тот, который мы использовали с Гранье. Я привез его в сумке в машине.
Ты нахмурилась – лоб прорезала длинная вертикальная морщина. Я настаивал.
– А потом проверим окна госпожи де Ментенон.
Ты явно до сих пор не понимала. Ты меня почти разочаровывала.
– Туннель отходит от ее покоев, – объяснял я. – Он же должен проходить под садами, так?
Наконец лицо у тебя прояснилось, и ты ответила.
– Хочешь сказать, что достаточно проверить их поверхность радаром вдоль и поперек, чтобы найти второй вход?
– Именно. И, по-моему, на это понадобится не так много времени. Несколько десятков квадратных метров газона или партера, всего-то. Я точно знаю, где находится комната, от которой отходит туннель.
Я видел только одно препятствие: необходимость дождаться ночи. А в конце сентября темнело только в девять вечера.
Я терпел – а ты знаешь, как мне это трудно, – позволив себе увлечься красотой зрелища. Я думал о короле, который укротил воду. Этом короле-боге, строившем свою планету. Король-бог, хозяин воды, могущественнее, чем хозяин огня, потому что вода, ты же знаешь, сильнее пламени. Пламя жарко полыхает, но потом гаснет, оставляя после себя только пепел и золу. А вода течет, брызгается, сверкает, чтобы давать жизнь. Король, приручивший воду, становится хозяином жизни. Если бы он правил сегодня, в начале XXI века, хозяином чего постарался бы стать Людовик XIV? Каким источником жизни хотел бы он завладеть? Наверное, по-прежнему водой. Ведь прорицатели уже объявили: спустя несколько веков на нашей страдающей от жажды планете будут вести войны не за нефть, а за воду. Как великий Людовик в своих садах.
В пять пятнадцать все смотрители выстроились в линию между бассейнами Дракона и Нептуна и открыли каждый свое «отверстие для ключа», что-то вроде миниатюрной канавки. Наш друг Габриэль был с ними: в конце концов именно он заведует пуском воды благодаря своей должности. Каждый положил на землю свой ключ-лиру, нечто вроде большого металлического стержня искателя подземных родников, и повернул его. Ровно в пять двадцать открылись шлюзы.
Гарбриэль нас предупредил: в течение десяти минут Нептун будет полыхать огнем. Но я ждал не этого. Когда я увидел в этом самом большом бассейне парка сорок больших вертикальных труб, направленных к небу в ритме пассакайи, я зааплодировал. Сам того не желая – ты же всегда упрекала меня в том, что я никогда не аплодирую. От подобного проявления моего мальчишеского энтузиазма ты фыркнула.
Я снова подумал о Людовике XIV и его искусственном водяном пламени, когда спустя несколько часов мы с тобой шли в темноте в садах Большого Трианона. Мы шли молча. Я помню, что размышлял о мотивах короля: чего он хотел, по сути, в то время? Созерцать падающие воды или радоваться своей возможности подчинить природу? Самому наслаждаться зрелищем или наслаждаться тем, как восхищаются другие? Если он действительно считал себя Создателем, было ли ему нужно обращаться к своему сражению и победе над водой, чтобы найти формулу, доказывавшую существование Бога?