Ёста замолчал и приготовился выслушать кучу протестов и возражений, но Лаине лишь кивнула и вышла из дома.
— А ты не хочешь сказать мужу, что уезжаешь? — удивленно спросил Ёста.
— Нет, — ответила лаконично Лаине, и Ёста посмотрел на нее очень внимательно.
Короткое мгновение Ёста размышлял: а может быть, они действительно слишком прессуют семейство Хульт. Но потом напомнил себе, что где-то в ветвях и корнях этого семейства скрывается убийца, который держит у себя Ени Мёллер. Тяжелая дубовая дверь захлопнулась у них за спиной, и, словно японская жена, Лаине послушно засеменила маленькими шажками вслед за Ёстой к машине. Они ехали в полицейский участок и практически не разговаривали по дороге. Лишь раз Лаине прервала неприятное, давящее молчание, спросив:
— Где Якоб, он все еще по-прежнему в полиции?
Ёста не стал распространяться и кивнул. И оставшуюся до Танумсхеде часть пути Лаине просто молча смотрела в окно. День заканчивался, наступал ранний вечер, солнце уже порозовело. Но ни Ёсту, ни Лаине эта красота не трогала, их мысли были заняты совсем другим.
Патрик с явным облегчением посмотрел на них, когда Лаине и Ёста появились в участке. Все то время, пока Ёста катался туда и обратно за Лаине, Патрик безостановочно вышагивал по коридору между своим кабинетом и комнатой для допросов. Ему хотелось только одного — прочитать мысли Якоба.
— Привет, — сказал Патрик и коротко кивнул Лаине.
Ему показалось излишним снова представляться по всей форме, потому что до этого они уже виделись и делать это еще раз было бы просто глупо. Да и вообще, они здесь не для того, чтобы обмениваться любезностями. Патрик, в общем-то, беспокоился, как скажется на Лаине допрос, как она с этим справится. Лаине казалась такой ранимой, хрупкой, с нервами наружу. Он присмотрелся к ней повнимательнее и тут же понял, что беспокоился зря.
Хотя она послушно шла следом за Ёстой, но казалась спокойной и отлично себя контролировала.
В полицейском участке Танумсхеде имелась лишь одна комната для допросов, поэтому они пошли в комнату отдыха и расположились там. Лаине отказалась от кофе, но и Патрику, и Ёсте было просто необходимо взбодриться. Кофе перестоял и горчил, но они, как люди привычные, выпили его, даже особенно не гримасничая. Никто из них не смог придумать заранее, как начать разговор, но, к их общему удивлению, инициативу проявила Лаине.
— Я слышала, у вас есть какие-то вопросы? — спросила она и кивком указала на Ёсту.
— Да, — сказал Патрик, помедлив. — У нас появилась кое-какая информация, и мы не совсем уверены в том, как с ней поступить. И мы также пока не уверены в том, имеет ли это непосредственное отношение к расследованию. Может быть, и нет, но сейчас не тот момент, чтобы миндальничать, у нас просто-напросто нет времени. Поэтому я позволю себе перейти прямо к делу.
Патрик помолчал и набрал полную грудь воздуха. Лаине, казалось, спокойно встретила его взгляд, но ее руки, лежащие на столе, сжались до того крепко, что побелели костяшки пальцев.
— Мы получили первые предварительные результаты анализов крови, которые, как ты помнишь, мы взяли у вас.
Патрик заметил, что руки Лаине заметно вздрогнули. Он подумал, насколько ей еще хватит выдержки и силы воли.
— Ну, во-первых, я хочу вам сказать, что ДНК Якоба не совпадает с ДНК на теле жертвы.
Прямо у него на глазах Лаине опала, как озимые. Она перестала себя зажимать, руки ее тряслись, на лице проступило огромное облегчение, и она сглотнула несколько раз, чтобы унять слезы радости.
Патрик понял, что Лаине приехала в участок, заранее приготовившись услышать, что ее сын арестован за убийство. Лаине молчала, поэтому Патрик продолжал:
— Но при сравнительном анализе крови Якоба и Габриэля мы наткнулись на кое-что интересное. И это интересное абсолютно точно показывает, что Якоб не может быть сыном Габриэля…
Было не очень понятно, утверждает Патрик или спрашивает, скорее он спрашивал, поэтому сделал паузу и ждал реакции. Но, по-видимому, с души Лаине после известия о непричастности Якоба свалился настолько тяжелый камень, что в сравнении с этим все остальное она воспринимала как пустяки. Поэтому она помедлила всего лишь долю секунды, прежде чем ответила:
— Да, все верно. Габриэль не отец Якобу.
— А кто же это в таком случае?
— Я не понимаю, какое отношение это имеет к убийству, особенно теперь, когда можно не сомневаться в невиновности Якоба?
— Как я уже раньше сказал, у нас сейчас просто нет времени, чтобы рассиживаться и обсуждать, что важно, что не важно. Так что я вынужден настаивать, чтобы ты была столь любезна и ответила на мой вопрос.
— Конечно, — сказал Ёста, — само собой разумеется, что мы не можем тебя принуждать, но пропала молоденькая девчонка, и сейчас важна любая информация; мы хватаемся за любые сведения, даже если это может показаться и не имеющим прямого отношения к делу.
— А мой муж об этом узнает?
Патрик помедлил:
— Я ничего не могу обещать, но у полиции нет никаких оснований мчаться к Габриэлю и все ему выкладывать. Но… — Патрик помедлил. — Якоб об этом знает.
Лаине вздрогнула, ее руки опять заходили ходуном.
— И что он сказал? — спросила она почти шепотом.
— Я не хочу тебе врать: Якоба это потрясло. И конечно, он тоже хочет знать, кто его настоящий отец.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Оба — и Ёста, и Патрик — молча ждали, что будет дальше, они ждали реакции Лаине. И не напрасно. После недолгих колебаний и раздумий по-прежнему шепотом Лаине сказала:
— Это Йоханнес.
И повторила еще раз, громче:
— Отец Якоба — Йоханнес.
Лаине посмотрела наверх. Казалось, она была удивлена. Вероятно, она думала, что после того как она громко, вслух произнесла роковые слова и сделала свое признание, сверху грянет молния и испепелит ее на месте. Тайна тяжелым грузом лежала у нее на душе, и год от года этот груз становился все тяжелее. И теперь, похоже, ей стало легче: роковые слова наконец сорвались с ее языка. Она продолжала говорить быстро, торопливо:
— У нас завязался короткий роман, я не смогла устоять. В Йоханнесе было что-то неизбежное, как в природе — время года меняется, и тут ничего не поделаешь — вот так же и он, пришел и взял, что хотел. А Габриэль такой… он совсем другой.
Казалось, Лаине не могла подобрать слово, но и Патрик и Ёста поняли, что она имела в виду.
— Мы с Габриэлем хотели ребенка и какое-то время пробовали его зачать, и, когда оказалось, что я беременна, он очень обрадовался. Я считала, что это их общий ребенок — Габриэля и Йоханнеса. Но хотя я и осознавала все сложности, которые могли возникнуть, я очень хотела, чтобы это оказался ребенок Йоханнеса. Его сын должен был получиться чудесным! Йоханнес был такой живой, такой красивый, такой… вибрирующий.