Этот день на долгое время был объявлен государственным праздником Финляндии — «Белым днем».
Впрочем, позднее, когда, уже будучи президентом Финляндской Республики, Карл Маннергейм понял, что этот праздник по душе не всем слоям населения страны, он отменил его празднование.
В 1931 году Маннергейм возглавил строительство оборонительной линии на Карельском перешейке, впоследствии получившей его имя, и благодаря которой Финляндии удалось выдержать мощный напор Красной армии в советско-финляндской войне 1939–1940 годов.
Маршал Карл Маннергейм был главнокомандующим финской армией в войнах с СССР 1939–1940 и 1941–1944 годов.
В августе 1944 — марте 1946 гг. он являлся президентом Финляндии.
Умер барон Маннергейм в Лозанне в 1951 году».
Надежда Николаевна Лебедева всегда была женщиной любопытной. И любопытство ее не напоминало настойчивое желание некоторых особ женского пола выяснить, куда, к примеру, ходит по вечерам сосед с первого этажа и откуда у соседки с пятого взялась вдруг такая дорогая шуба. Как уже говорилось неоднократно, любопытство Надежды имело явственный криминальный уклон — она обожала распутывать всяческие преступления и криминальные случаи, даже когда ее об этом никто не просил. Кроме этого, Надежда Николаевна с большим уважением относилась к печатному слову, считала, что любая информация, полученная из книг, полезна, и лишние знания никогда не помешают, а возможно, и пригодятся при случае. И убеждалась в своей правоте неоднократно.
Так и сейчас, она внимательно прочитала старухины записи, одобрительно посмотрела еще раз на фотографию и надолго задумалась.
Все это, конечно, очень интересно, но имеет ли этот исторический очерк отношение к нынешним событиям? А также к тому, что случилось в этих местах пять лет назад?
Ответа не было. Тогда Надежда прислушалась к своему внутреннему голосу. Раньше он иногда давал ей разумные советы, в последнее же время стал излишне осторожен, очевидно, попал под влияние Сан Саныча. Так и сейчас, голос посоветовал выбросить из головы замшелую историю и лечь спать. Но легкое жжение и зуд в корнях волос (именно там гнездилась ее знаменитая интуиция) дали понять Надежде, что она на правильном пути и что впереди у нее важное и интересное дело, которое обязательно раскроется, уж она постарается.
На следующее утро Николай Иваныч снова появился на хуторе.
Выглядел он очень озабоченным и с Надеждой разговаривать не стал, прошел в дом, едва кивнув.
Когда через несколько минут Надежда снова вышла во двор с корзинкой в руках, он, как обычно, умывался под рукомойником, но был все так же мрачен и даже, против обыкновения, не напевал и не насвистывал. Люська стояла рядом на удивление тихая, послушная, с чистым полотенцем в руках.
Увидев Надежду, участковый скосил на нее глаза и довольно неприветливо осведомился:
— Куда это ты собралась?
— А что? — переспросила Надежда, непривыкшая к такому грубому обращению.
— Посидела бы дома! Незачем сейчас по лесу ходить!
— Да в чем дело-то?
— Пашу Ячменного убили! — испуганно проговорила Люська. — Помнишь, который в газете…
— А ты, Люся, помолчи! — рявкнул на нее Николай. — Нечего лишнее говорить, особенно когда тебя об этом не просят!
Он взял у нее полотенце, вытер лицо и подозрительно взглянул на Надежду:
— А ты что — про покойного Павла Ячменного что-то знаешь? Откуда, зачем, почему?
— Это что — допрос? — холодно осведомилась Надежда. — Тогда хотя бы скажите, что случилось!
— Что случилось, что случилось… — недовольно пробубнил участковый, но после смягчился, вспомнив, что Надежда сделала для него и для Люси много хорошего. — Правда, убили Пашку Ячменного. Соседка его нашла. Собралась в город, хотела Павла спросить, не надо ли ему чего. Стучала-стучала в дом, Пашка все не отзывается, только кот изнутри орет дурным голосом. Она и ушла — постеснялась в чужое жилище ломиться, а сегодня как из города вернулась, снова к нему заглянула. Пашка на стук не отзывается, а кот орет пуще прежнего. Ну она, само собой, пожалела животное — думала, непутевый хозяин где-то загулял, а кота в доме запер. Дверь толкнула, а она и не закрыта, вошла внутрь — а Пашка на полу мертвый лежит, холодный уже… и рана у него…
— На горле?! — испуганно выдохнула Надежда и с трудом удержалась, чтобы не показать на себе, в каком месте.
Участковый только молча кивнул.
— Выборгский маньяк! — проговорила Надежда упавшим голосом.
— Так-то оно так, да не совсем! — отозвался Николай. — Маньяк-то, он на то и маньяк. Он убивал людей без всякого толка, без смысла, не грабил, не насиловал, один удар — и все, поминай как звали… а здесь…
— Неужели ограбление? — недоверчиво переспросила Надежда.
Она вспомнила свою встречу с корреспондентом и хотела сказать, что если судить по внешнему виду, то брать у него было явно нечего, но вовремя удержалась — дотошному участковому совсем необязательно знать, что она разговаривала с Ячменным незадолго до смерти.
— Ограбление — не ограбление, — отозвался Николай, — а только все у Пашки в доме вверх ногами перевернуто, как будто убийца что-то у него искал… из шкафа платяного все выкинуто, чемодан с грязным бельем — и тот распотрошили…
— То ли кто-то под маньяка работает, — задумчиво протянула Надежда. — Хочет, чтобы все поверили, что тот вернулся, то ли…
— То ли что? — переспросил Николай, с явным интересом взглянув на Надежду.
— То ли не знаю, что и думать! — уклончиво отозвалась она.
— Хорошо соображаешь, — одобрил участковый. — Я тоже засомневался — не спектакль ли кто-то разыгрывает, подражая тому маньяку. Хотя почерк очень похож… я тогда раны видел — точь-в-точь, как эта!
— Коля, ты есть-то пойдешь? — ревнивым тоном проговорила Люська, недовольно покосившись на Надежду. — Или так и будешь тут лясы точить? У меня уж небось все простыло!
— Иду, Люся, иду! — отозвался Николай и затопал к Люськиному крылечку.
А Надежда, проводив его взглядом, задумалась.
У нее не шел из головы разговор с Ячменным в заведении «Василек».
Что он тогда болтал по пьяни? Что досконально изучил дело Выборгского маньяка, почти вышел на его след, что собрал массу информации… якобы пять чемоданов с этой информацией хранятся у него в надежном месте…
Надежда этой болтовне, само собой, не поверила, но ведь кто-то другой мог отнестись к ней серьезно. Судя по всему, Павла убили сразу после этого разговора…
И еще одно не давало ей покоя.
Николай сказал, что убийца зачем-то распотрошил чемодан с грязным бельем. А Павел говорил, что «информация о маньяке» у него хранится в пяти чемоданах.
Не иначе, кто-то подслушал пьяную болтовню корреспондента в «Васильке».