Джавиц Уайлд — посредник. Он — дистрибьютер. Продюсера он принимает в своем маленьком офисе (то обстоятельство, что у него — личный самолет, дом с бассейном, приглашения на все более или менее значительные события, происходящие в мире, ничего не значит: все это служит исключительно для собственного комфорта) и не предлагает ему даже стакана минеральной воды. Он забирает диск и увозит его домой. Читает минут пять. Если уж очень понравится — дойдет до конца, но на это — один шанс из ста. В данном случае он тратит десять центов на телефонный звонок продюсеру: «Я жду вас такого-то числа в таком-то часу».
«Ладно, подпишем договор, — говорит он, будто делая большое одолжение. — Я возьмусь».
Продюсер пытается вступить в переговоры. Он желает знать, в скольких странах будет прокатываться картина, на скольких площадках и на каких условиях. Вопросы абсолютно бессмысленные, ибо ответ он знает наперед: «Это будет зависеть от итогов первых фокус-групп». Фильм показывают представителям разных социальных слоев и сословий, отобранным специалистами. Другие специалисты анализируют результаты. Если они положительные, будут потрачены еще 10 центов на звонок, и на следующий день Джавиц Уайлд встретит продюсера с тремя экземплярами пухлого договора. Продюсер попросит дать ему сколько-нибудь времени, чтобы с договором мог ознакомиться его адвокат. Джавиц скажет, что ничего не имеет против, но беда в том, что он закрывает сезон и не может гарантировать, что по возвращении не будет занят другим фильмом.
И продюсер прочитывает лишь тот параграф, где оговорено его вознаграждение. Сумма его удовлетворяет, он подписывает контракт. Ибо не хочет упускать такой шанс.
Со дня достопамятного обеда с автором романа прошло уже так много лет, что ему невдомек: он сам сейчас находится в точно такой же ситуации.
И как тут в очередной раз не вспомнить слова из Екклезиаста, сказанные больше трех тысяч лет назад: «Суета сует и всяческая суета, и нет ничего нового под солнцем».
И вот теперь, оглядывая толпу людей, собравшихся под белым полотном навеса, Джавиц Уайлд в очередной раз спрашивает себя, что он здесь делает. Он контролирует более пятисот кинозалов в США и с еще пятью тысячами других по всему миру заключил эксклюзивные договоры, в соответствии с которыми у него обязаны покупать все, что он предлагает, даже если фильм не будет иметь успеха. Они знают, что прибыль от одного блокбастера с лихвой компенсирует затраты на прокат пяти обычных картин. Владельцы кинотеатров зависят от Джавица Уайлда, великого независимого дистрибьютера, сумевшего вступить в единоборство с крупными киностудиями-монополистами и победить в нем.
Его никогда не спрашивали, как ему удалось совершить этот подвиг: вопрос уже не имеет никакого значения, поскольку он предлагает соотношение «один триумф — пять провалов» (у студий — один к девяти).
Лишь он один знает, чему обязан своим успехом. И по этой самой причине нигде не появляется без двоих неразлучных спутников, которые в эту минуту отвечают на звонки, назначают встречи, принимают приглашения. Оба они — относительно нормального телосложения (совсем не те гориллы, что стоят у входа), но люди в высшей степени умелые: прошли специальную подготовку в Израиле, служили в Уганде, Аргентине, Панаме.
Покуда один занят телефоном, другой беспрестанно шарит взглядом по залу, примечая любое перемещение, каждое резкое движение, всякое новое лицо. Подобно синхронным переводчикам или сотрудникам службы безопасности аэропорта, они раз в четверть часа меняются ролями, ибо неусыпная бдительность требует перерыва.
Так что же все-таки он делает на этом приеме? Давно уже можно было бы уйти в отель и попытаться уснуть; он устал от льстивых слов и приветствий, ему невмоготу ежеминутно выдавливать из себя улыбку, повторяя: «Нет-нет, не надо визитку, я ее обязательно потеряю». А особо настырных отсылать к одной из своих секретарш, живущей в роскошном отеле на Круазетт, обязанной бодрствовать и снимать трубку непрерывно звонящего телефона, отвечать на электронные письма, приходящие со всего света вместе с рекламой средств для чудодейственного увеличения пениса, получения множественных оргазмов и прочим спамом, против которого бессильны самые совершенные фильтры. В зависимости от того, какой знак подаст ему Джавиц, кто-нибудь из «друзей» либо сообщает адрес и телефон секретарши, либо говорит, что сейчас у него нет с собой ее визитных карточек.
Так зачем же он сидит здесь? В Лос-Анджелесе в это время он ложится спать, вернувшись далеко за полночь с очередной вечеринки. Джавиц Уайлд знает ответ, но этот ответ его не устраивает. А дело в том, что он боится остаться один. И завидует человеку, пришедшему сюда одним из первых и потягивающему сейчас свой безалкогольный коктейль. Взгляд его устремлен в никуда, он расслаблен и даже не думает напускать на себя важность или принимать озабоченно-деловой вид. Джавиц решает пригласить его за свой столик и чем-нибудь угостить. В этот миг он замечает, что того уже нет на прежнем месте.
И одновременно ощущает легкий укол в спину.
«Комары. Вот потому я терпеть не могу праздники на открытом воздухе».
Потерев укушенное место, он вдруг извлекает оттуда маленькую булавочку. Что за дурацкие шутки! Оглядывается и метрах в двух от себя видит чернокожего — судя по прическе, с Ямайки, хохочущего в толпе гостей, которые глядят на него с вожделением и почтением.
Джавиц слишком утомлен, чтобы поддаваться на провокацию. Пусть этот негр считает, что очень смешно пошутил — чем еще ему производить впечатление на окружающих?!
— Идиот.
«Друзья» мгновенно реагируют на внезапную смену позы — не зря же они наняты оберегать его за четыреста тридцать пять долларов в день. Один сует руку за пазуху, где под мышкой в плечевой кобуре висит автоматический пистолет, незаметный под пиджаком. Второй поднимается с места и проворным, хоть и не резким движением (дело все же происходит на празднике) оказывается между хозяином и этим чернокожим.
— Да ничего страшного, — говорит Джавиц. — Глупая шутка.
И показывает булавку.
Двое этих олухов натасканы и обучены отбивать атаки, защищать своего подопечного от ножа и ствола, от внезапной агрессии и угрозы. В гостинице они всегда первыми входят в его номер, проверяя, все ли там чисто. Они умеют определять, нет ли в кармане у того или иного человека пистолета (во многих странах мира ходить с оружием — в порядке вещей) и не спустят с него глаз, пока не убедятся, что тот не представляет опасности. Когда Джавиц садится в лифт, они стискивают хозяина с обеих сторон, прикрывая собственными телами на манер живого щита. Они еще ни разу не доставали оружие и тем более обходились без стрельбы, ибо любое недоразумение умеют устранять взглядом и несколькими спокойно сказанными словами.