В сумраках тени размазались, превратились в безликое ничто. На небе в бесконечный раз вспыхивали звезды. По мере того, как стены каньона становились ниже и ниже, память медленно возвращала прошлое. Вот каньон вдруг сузился, как бы подпрыгнул и исчез, закончившись широкой ложбиной, которая, сужаясь вновь, пошла вниз, а впереди показалась полоса некогда ровного асфальта. Мы теперь шли вдоль небольшого овражка и вскоре уперлись в трехметровую насыпь асфальтовой дороги. При виде остатков ржавой трубы, идущей параллельно трассе, память услужливо подсказала, что справа, если стоять, глядя на дорогу, совсем рядом когда-то была ГНС — газонасосная станция с гарнизоном из доблестных трубопроводчиков. Но не успел я как следует осознать возвращение куска прошлого, а память гнала меня уже дальше, теперь уже вспять по дороге на запад, к границе бывшего СССР. Вот дорога, спускаясь ниже, уходила в поворот, оставляя слева заставу танкового взвода. Чуть дальше, справа, на высокой горе стояли артиллеристы. А за горой слева от дороги находился командный пункт танковой роты, со сторожевых вышек которого открывался вид на город Айбак. Следом в памяти всплыл перекресток дорог, за ними теснящиеся друг к другу лачуги дуканов, и вот снова ГНС, а справа, почти прямо над ним, еще одна точка — КП минометчиков. А дорога поворачивала правее и шла на подъем, ведя мимо очередной ГНС, обходя тоже справа, и через развалины кишлака мчалась к месту расквартирования танкового батальона, но и там память, ведомая черной полосой асфальта, не задерживалась ни на мгновенье, убегая во вздымающуюся с двух сторон теснину гор.
«Нет, нам здесь не пройти», — с тоской подумал я, вспомнив узкий зев Ташкурганского ущелья. Черная полоса асфальта вела дальше, но с ней нам однозначно было не по пути.
— Надо думать, как поступить дальше, — я посмотрел на своих спутников. — Знаю только один путь, но там нам ничего не светит. Американцы бесспорно давно уже догадались, что мы направляемся к границе.
— И что с того? — фыркнул Леха. — Они давно знают, но мы-то все еще живы!
— Нам не пройти через Ташкурганское ущелье, это всего лишь узкая полоска асфальта. Справа — слева горы, достаточно поставить шлагбаум, и ни одна машина, ни один пешеход не останется без досмотра. Нам не проскользнуть, — я удрученно развел руками. — Одна надежда на встречающих нас афганцев.
— А может, нам магометанство принять? — попробовал пошутить Эдик, но его шутка поддержки не получила.
— Пошли, — скомандовал я. Что толку было гадать и раздумывать, если у нас почти не оставалось выбора? Мы выбрались на дорогу и, повернув налево, потопали по уходящей под уклоном асфальтовой линии. Мы старались идти бесшумно, но тщетно, в ночной тишине наши шаги гулко разносились по прилегающим к полотну дороги оврагам и яругам.
— Ты в этих местах был? — спросил поравнявшийся со мной Эдик.
— Да, проезжал разок, — уклончиво ответил я. Видимо, поняв мое нежелание поднимать эту тему, Эдик замолчал и, приотстав, пошел рядом с Аллой, молчаливо пинающей встречающиеся на нашем пути камешки. Оружие у нас было закинуто за спину, и потому о возможном появлении противника не хотелось думать. К чему мишеням оружие?
Нас встречали трое. Хорошо, что у них хватило ума не выскакивать на нашем пути неожиданно. Винтовки винтовками, а гранату на всякий случай я из разгрузки вытащил и усики отогнул.
— Здравствуйте, — на почти чистом русском поприветствовали нас встречающие. Похоже, здесь и на самом деле все готовились к нашему новому пришествию.
— Салам алейкум! — не остался в долгу я.
— Гость уважаемого Абдул Хана — наш гость, — сообщил один из встречающих, и я протянул ему написанную стариком записку. Каким образом этим людям стало известно о нашем появлении, оставалось только гадать.
Взявший листок развернул его и, совершенно открыто осветив фонариком, принялся читать. То ли он был не силен в грамоте, то ли старик писал как курица лапой, но читал этот афганец долго, шевеля губами и изредка покачивая головой. Наконец он закончил чтение. Осветив мне лицо, одобрительно покачал головой.
— Вертолет, говоришь, сбили? — смотревший на меня улыбался, но в отблеске его фонаря было видно, как он подозрительно щурится. — Хорошо. Очень хорошо. Хобасти. Значит, домой идете? — свет его фонарика погас, и стало совсем темно, пока глаза привыкали к свету, я услышал, как за нашими спинами появились еще люди — двое или трое.
— Домой, — я не собирался ничего придумывать. И хотя гранату по-прежнему держал в ладони, но немного успокоился, почему-то свято уверовав, что если сразу не убили, то и позже убивать вряд ли станут. А в то, что нас сдадут американцам, верилось еще меньше. Старик же нас от них спас. Хотя за нас можно получить деньги… это если вдуматься… Черт, ох и вдумчивый я стал последнее время. Ничего с нами не случится, по крайней мере, пока.
— Домой — это хорошо. Хорошо дома, — согласился мой собеседник. — Идемте.
Он развернулся и, убыстряя шаги, зашлепал по асфальту подошвами своих калош. Удивительно: времена меняются, а калоши остаются. Наверное, они вечны.
— Сюда, — встретивший нас афганец остановился, дожидаясь, когда я окажусь в полуметре, после чего свернул с дороги к ожидающему на обочине «пазику». — Садитесь, — скомандовал он, сопровождая свои слова едва ли не царственным жестом.
Видавшая виды рама автобуса заскрипела под весом садящихся людей.
— Как он еще не развалился? — плюхнувшись на сиденье, тихо шепнул Эдик.
— О, этот советский машина еще переживет нас всех! — буркнул водитель, непонятно каким образом услышавший сделанное Эдуардом замечание. Мотор фыркнул, затарахтел и, набирая обороты, «пазик» покатил в одном ему ведомом направлении. А как же иначе, если за стеклом стояла непроницаемая тьма?
Под колесами то и дело попадались ямы, автобус жалобно хрипел, но бежал дальше. Когда мы свернули налево, в направлении города, асфальтовая дорога закончилась окончательно, теперь «пазик» не подпрыгивал, а буквально не успевал подниматься, как снова падал в очередную яму, но водитель даже и не подумал включить фары.
— Огонь издалека видно, вертолет американский летает, за холмом нас видеть, зачем американцу знать, куда я ездил? Я дома сидел, — пояснил водитель.
— Разве у вас тут одна машина, почему ты ездил? Другой кто ездил, — вступил в диалог с водителем Леха.
— Зачем американцу знать, что другой ездил? — логика железная, не поспоришь. Мы промолчали.
Автобус заскрипел стертыми тормозами и остановился.
— Выходим, — поторопил кто-то из сопровождающих, и мы потянулись к выходу.
Едва за нами захлопнулась дверца, как автобус рванул с места и исчез в переплетении городских улочек.
— Следуйте за мной, пожалуйста, — и на этот раз это был голос все того же встретившего нас афганца.
Казалось, мы прошли насквозь весь город, оказавшись в каком-то обнесенном высокими стенами дворе. Повинуясь движению руки командира, сопровождающие нас люди остановились, а возглавлявший их человек достал из кармана рацию, что-то скороговоркой сказал, после чего отключил ее, вновь положил в карман и подошел ко мне.