С этим надо кончать.
Карпов не мог представить себя с лопатой в руке или за рулем экскаватора («или там рычаги?»). Но трупы — ладно, их можно закопать, растворить в соляной кислоте («где бы ее взять?»), а как избавиться от машины? Резать «джи-мерина» болгаркой на части и разбрасывать?.. Конечно, он найдет ответ и на этот вопрос, а на эту минуту Сергей как чистильщик иссяк. Утомился. Был уверен, что у каждого человека в жизни бывают моменты, когда лень нагнуться в чистом дворе за сраной бумажкой.
Он снова и снова смотрел на бассейн, как будто надеялся разглядеть в воде тот самый непотопляемый окурок. Почему вода так притягивает его, он понять не мог. Родился вдалеке от водоема, и мать рожала его не в ванной… Само интересное, что он редко купался в этом искусственном водоеме. Он с трудом представлял себя ранним утром на краю бассейна — в плавках, резиновой шапочке. Чтобы взбодриться, он бросается головой вниз в холодную воду, и дальше нарезает круги, как собака-спасатель… Нет, это не его.
Вечерело. Скоро зажгутся фонари на солнечных батареях, потом наступит время ужина, и тесная семья устроится за шведским столом…
Только теперь Карпов начал понимать, какую обузу он приобрел в лице Саши Котика. Это был уже не тот управляемый, хотя и своенравный, человек. В нем притупилось чувство опасности, наружу вылезла бесшабашность. В гостинице, когда Карпов подчищал за ним, он еще мог влиять на Котика — а какими рычагами двинуть его сейчас? Можно ли повлиять на него через Аллу? Он спросит: какого черта она командует? Напомнить ему, кто вытащил его из тюрьмы? Но самое простое решение — открыть Саше глаза на сложные отношения в их действительно тесном кругу.
Карпов улучил момент и подсел к Алле. Глядя Саше вслед (он пошел в столовую, в туалет или черт его знает куда), он сказал:
— Я только и делаю, что подчищаю за вами. Ты забыла уговор: я вытаскиваю Сашу и для работы тоже . Заказчик давит на меня. Вы или работайте, или…
— Или что? Сдашь Сашу?
— Я не для этого вытаскивал его из тюрьмы. — Сергей в упор посмотрел на Аллу. — Я расскажу ему о нас с тобой. Как мы спланировали второе рождение Саши, как зачали его в моей спальне. Я ему назову имена его новых родителей. Он теперь Александр Сергеевич.
— Ты этого не сделаешь.
— Я не хочу этого делать — честно. Так что помоги мне и себе.
— Я знала, что ты подлец, но не настолько…
— Да или нет?
Корбут ответила ему твердым взглядом:
— Нет.
— Ты сделала выбор, — предупредил ее Карпов.
— Ты тоже.
— Посмотрим…
Сергей сел на свое место. Вино ему показалось отвратительным на вкус, сама беседа с бокалами в руках — дешевой. Они подражали кому-то. Лично Карпову жали ботинки и брюки, он с удовольствием поменял бы их на что-нибудь спортивное. Культура, воспитание? Да, все то, что навязано сверху и не дает вылезти тому, что давит снизу.
Карпов подумал о том, что никогда не был свободным. Он работал даже в минуты отдыха, не отдавая себе отчета . Всю сознательную жизнь он находился под тотальным контролем, подчинялся правилам, указам, законам, навязанным мнениям, каким-то условностям. Он всю свою жизнь что-то скрывал, подменял правду ложью, и чем чище была правда, тем грязнее выходила защита. Вот в чем пакость. Эти мысли были слегка, только слегка хмельными; вино стало ключом к их хранилищу, к этому натуральному склепу.
Куда-то ушла Алла («в столовую, в туалет или хер ее знает куда»). Он и Саша остались одни. Боже, сколько раз они сидели друг против друга, но ни разу между ними не было такого чистого, пропитанного искренностью, раскаянием и сожалением воздуха. Сквозь него Карпов видел следы измены, оставленные губами Аллы на лице Котика. Он не ревновал, вот в эту минуту — нет. Между ними сейчас не стоял образ женщины. Карпов точно мог назвать дату, когда он стал между ними: когда Алла приняла его приглашение выпить в его доме, а он подумал о чьей-то дурацкой шутке, приняв гостью за девочку по вызову.
Котик почувствовал перемену в настроении товарища.
— Что-то случилось?
— Да, — покивал Карпов. — Ты повзрослел.
— Мне двадцать пять.
— Слепым можно быть и в тридцать, и в сорок. Ты не замечаешь очевидного.
— Не ходи вокруг да около, Серж.
— Хорошо. — Карпов поставил на столик бокал с игристым вином. Он подбирал слова, взяв за образец ту фотографию обнаженной Аллы, которой они замутили взгляд Рональда Кейна и которая для самого Кейна стала «черной меткой».
Он сказал «хорошо», но на этом и остановился. У него, как и у Котика, был свой стопор. Ему трудно было признаться в измене. Саша пришел ему на помощь:
— Ты не тот, за кого себя выдаешь.
— Да, это близко к правде. И что дальше?
— Когда ты уволился со службы, ты прекратил всякие контакты с разведуправлением. Ты вешал мне лапшу на уши.
— Помнишь, с чего начался наш разговор? Я сказал, что ты повзрослел. Ты хочешь узнать правду — ну так слушай. Задания военной разведки я чередовал с частными заказами. Откуда я их черпал — это мое дело. А твое дело было выполнять мои распоряжения и находиться в форме. Ты работал, и твоя работа влияла на твое сознание. Ты втянулся в процесс, и моральная его сторона оказалась где-то там, за горизонтом. Ты…
— Вчера я разговаривал с прокурором.
Карпов закашлялся и долго не мог остановиться. Он буквально поперхнулся словами Котика. С раскрасневшимся лицом он переспросил:
— Ты что сделал?
— Я говорил о тебе с Рамадановым. Знаешь, беседовать с военным прокурором на пенсии — все равно что прикоснуться к учебнику по военному праву.
— Ты идиот?
Сергей думал, что свои эмоции он оставил в прошлом… Он вскочил на ноги, опрокидывая столик, и, уже не контролируя себя, выхватил нож. Котик поднялся и бесстрашно шагнул ему навстречу. И вздрогнул от громкого хлопка выстрела. Сергей, широко открыв глаза, сделал один, потом второй шаг. Саша посторонился, как будто пропускал впереди себя почтенного человека. Еще один шаг, и Карпов упал в воду…
— Вот и все, — тихо, но так, чтобы услышал Котик, сказала Алла и опустила руку с оружием. Их осталось только двое. Двое из «четырех „К“», включая Кейна. И в этой связи она мрачно усмехнулась: — Четыре трупа в одном доме — это перебор. Нужно съезжать отсюда. Лично я сюда больше ни ногой.
Эшли Смит решила не переодеваться. Юбка на ремешке, жакет, обязательные чулки как часть посольского дресс-кода — она давно привыкла к такому деловому стилю одежды. Она недолго принимала решение — взять с собой оружие или нет. Речь шла о личной безопасности, и она прихватила с собой «вальтер-пятерку» — безопасный и компактный, с укороченным стволом и затвором, «самый удачный» пистолет фирмы «Вальтер». Вложив его в поясную кобуру, она спрятала пистолет в потайном отделении перчаточного ящика «Форда Мондео». Оснащенная обычными «белыми» номерами с литерой «Т», машина не бросалась в глаза, но, как и оснащенная красными дипломатическими номерами с литерой «D», она давала преимущества неприкосновенности.