Да, мне нравилось быть одиночкой, я не хотел даже пытаться стать одним из тех, кто служит нашему Богу по-настоящему... Но я должен, потому что я избран. Я предназначен. А предназначение свое не выбирают. Ему просто следуют.
- А кто ты там, Кривой? - спросил я осторожно.
Кривой только улыбнулся.
- Узнаешь. Здесь не произносится ни имен, ни званий. Я просто слуга Его. Это единственное, что ты должен знать... пока.
Хотя костер еще горел, и было жарко, у меня почему-то мороз пробежал по коже, и мне захотелось завернуться в телогрейку. Это от волнения.
- А сейчас иди спи, - Кривой столкнул меня со своего матраса, - У тебя есть еще несколько дней. Подумай обо всем хорошенько.
Я поплелся к своей лежанке. Спать уже совершенно не хотелось, но мне действительно просто необходимо было полежать в тишине и подумать. О многом.
- Да, Мелкий! - догнал меня голос Кривого, - И о нашем разговоре никому ни слова.
- Само собой.
Но ни о чем подумать в этот раз мне не удалось. Я уснул. Вырубился сразу же, как оказался в горизонтальном положении. Наверное, сказались усталость, сытный завтрак, ну и водка, конечно.
А когда я проснулся, уже день клонился к вечеру. Я был один. Те, кто работали, еще не возвращались, а Кривой уже сгинул , по своему обыкновению. Я, честно говоря, испытал по этому поводу большое облегчение.
Котел все еще висел над потухшими углями. Там еще было чего пожрать. Я могу поесть и холодного, я не привереда, но, согласитесь, горячая пища все-таки приятнее. К тому же я не тороплюсь никуда. Мои тоннели подождут меня еще пару часов.
Мне Михалыча надо дождаться, убедиться, что с ним все в порядке, а то всю ночь буду думать только о том, замерз он до смерти на этот раз или еще не замерз.
Михалыч пришел. Закостеневший от холода, но довольный.
Сегодня подфартило так, как очень редко случается, поведал он мне, какой-то новый русский кинул купюру в пятьдесят баксов.
Михалыч вертел ее в руках и не знал, куда спрятать. Еще бы! Попадется на глаза Хряку - отнимет.
- Давай я спрячу, - предложил я ему.
- А где?
- У меня тайных мест до фига. Никто не найдет.
- А что за место-то?
- Я тебе покажу.
- Да нет, можешь не показывать. Тебе я верю.
- Я не к тому. Просто... ну, меня скоро здесь уже может не быть...
Михалыч встрепенулся.
- Да ну? никак домой возвращаешься?!
Михалыч постоянно уговаривал меня вернуться домой. С первого дня нашего с ним знакомства. Как только узнал, что я из благополучной семьи, то обругал меня по страшному.
И всякий раз ругался, пока не понял наконец, что я не просто глупый подросток, сбежавший из дома в поисках приключений, что я навсегда здесь останусь.
Мне, наверное, следовало бы сказать, что да, мол, я возвращаюсь к родителям. И Михалыч был бы доволен и вопросов не последовало бы. Но не мог я так сказать, просто потому, что столько раз твердил старику, что мой дом здесь! Что я сделал свой выбор, и он окончателен! Что он подумает, что я сломался? Что мне слишком трудно самому заботиться о себе и жить так, как мне в кайф? Нет, я не могу допустить, чтобы он так подумал обо мне!
- Я не домой, Михалыч.
Я принес ему в миске горячего супа и сел рядом.
Михалыч жадно набросился на еду, и я уже начал думать, что он не спросит... Но он спросил.
- А куда же?
- Я не могу тебе сказать.
- Что значит - не можешь?
Михалыч поставил тарелку на пол и посмотрел на меня подозрительно.
И мне пришлось рассказать. Взяв, конечно, с Михалыча предварительно слово, что наш разговор останется между нами.
Старик выслушал все, что я сказал ему, и я заметил, как он поник.
- Вот до чего дело дошло, - сказал он после того, как я давно уже сидел молча и ждал его слов, - Я знал, что так все и будет, я знал, что этим кончится.
Внезапно Михалыч съездил мне ладонью по лбу. Довольно сильно.
- Ты понимаешь, идиотина, что подписал себе смертный приговор?! - закричал он шепотом, - Довыступался со своей избранностью! Сколько раз я тебе говорил!.. Эти жертвоприношения... Ты знаешь, кого они в жертву приносят?.. Людей!!!
Честно говоря, я об этом догадывался. Жертвовать Баал-Зеббулу что-то меньшее, было бы святотатством.
- Но ведь это люди сверху, - брякнул я, - Не наши...
Забыл я что ли с кем говорю? Это Уроду можно сказать не наши и Кривому, но не Михалычу же!..
У Михалыча еще сильнее руки затряслись от моих слов, он смотрел на меня так, что мне казалось - сейчас задушит.
- Не наши?! - проговорил он, наконец, - Да речь идет о твоих родителях, о твоей сестренке ! Ты и их готов в жертву принести?! Что с тобой?! Ты что, убийца?! Как Хряк?! Что значит, наши, не наши?! Все мы люди - одинаковые! Всех нас матери рожали... Глупый мальчишка.
- Эти люди чуть не убили тебя, выгнали из дома, оставили на произвол судьбы... а здесь тебя приняли!
- Это бандиты были! Не люди - бандиты! И те, к кому ты идешь - тоже бандиты! Еще по-страшнее, чем те, которые наверху... Но у тебя теперь выбора нету, - добавил он внезапно, - Если ты откажешься - тебя убьют. Даже если домой вернешься, все равно найдут и убьют... Они повсюду. Они где угодно найдут...
- А я отказываться и не собираюсь! - сказал я мрачно, - И все, Михалыч, забудь о нашем разговоре. Если Кривой узнает, что я тебе все рассказал - нас точно убьют. И тебя и меня. Понял?
Михалыч не ответил. Он отвернулся от меня и принялся доедать почти остывший уже суп.
Я отправился уже к выходу, когда он внезапно окликнул меня.
Он заставил меня подойти, вдруг властною рукой притянул к себе и поцеловал в лоб.
- Я буду молиться за тебя, - сказал он, - За твое спасение. Не вашему дьяволу, а Богу! Тому, который на небесах, а не под землей!
Он оттолкнул меня и прежде, чем он вновь отвернулся к своей тарелке, я увидел слезы в его глазах.
Мне нужно было, наверное, как-то утешить его, но я не знал как. Я забрал его пятидесятидолларовую бумажку и рассказал, где спрячу ее. Рассказал Михалычевой спине, потому что он так и не повернулся ко мне и не сказал ничего. Так что и не знаю я, понял ли он, где я собираюсь прятать его деньги...
Было еще не поздно, и я отправился в метро. Мне нравится сидеть в тоннеле, в каком-нибудь уютном месте и смотреть на проносящиеся мимо поезда. Я сижу все время в разных местах - так интереснее, но обязательно у светофоров. Иногда поезда останавливаются и ждут зеленого света, тогда я смотрю вглубь ярко освещенных вагонов. Разглядываю людей. И, порою, вижу детей, прилипших к окнам - детей, с такими же жадными глазами, какие были у меня когда-то. Когда-то я мечтал о том, как буду сидеть в тоннеле и смотреть на поезда. Моя мечта сбылась. Но только вот удастся ли мне и в будущем приходить сюда?.. Я не знаю.