По ее приказу Чарли должен был спать один. Ночь была тихая. Он слышал только шум реки, но он к нему уже так привык, что мог от него полностью отключиться и все свое внимание сосредоточить на разных вздохах, скрипах и шуршаниях внутри дома. По привычке, да и по профессии, он мог точно определить, откуда исходит тот или иной звук. Он сразу же узнал жалобный стон пружин кровати, на которой в соседней комнате спала Беллилия.
Слегка заскрипел пол под легкими осторожными шагами. Чарли с надеждой повернул голову к двери. Шаги приближались. Сердце забилось в ожидании. Но темнота была такая непроницаемая, что при всем желании он не смог разглядеть, как открывается дверь. Зато сразу почувствовал знакомый запах духов.
И вдруг его оглушил голос, похожий на хриплое карканье:
— Это вы, миссис Хорст?
— Я только хотела взять стакан воды, — услышал он голос Беллилии. — И подумала, может, мистеру Хорсту тоже чего-нибудь нужно.
— Для этого я здесь и нахожусь, миссис Хорст.
— Да, я знаю, но все-таки беспокоюсь. Вы же знаете, что было прошлой ночью.
— Он спит, и на вашем месте я бы не стала его будить. Идите к себе и ложитесь в постель, миссис Хорст. Я сама принесу вам стакан воды.
Дверь закрылась, голоса смолкли. Ни пуховое одеяло, ни шерстяные пледы не могли согреть Чарли. Зачем он позволил сиделке прогнать свою жену? Неужели он, несмотря на все свои логические доводы, находится под влиянием предостережений доктора? «Нет! Нет!» — со злобой на самого себя метался он в кромешной темноте. И прошло немало времени, прежде чем он смог заснуть.
Утром, когда сиделка принесла ему тазик с водой и губкой для умывания, он сказал:
— Вы были очень добры, что позаботились о моей жене, мисс Гордон. Я слышал ваш разговор.
— Ей не следовало бродить по дому, особенно в ее положении. Она могла простудиться или наткнуться на что-нибудь в темноте и упасть.
Пока она умывала своего пациента, кожа на ее лице и руках от затраченных усилий и горячей воды стала совсем красной. Чарли еле вытерпел процедуру омовения и принял твердое решение избавиться от этой ведьмы, как только достаточно окрепнет, чтобы сразиться с доктором.
Но сейчас он не хотел выглядеть невежливым, поэтому решил завести с ней разговор.
— Вы ведь не местная, правда?
Она кивнула.
— Я это сразу понял. Видите ли, я живу здесь с детства и знаю почти всех в округе.
Эта информация ее совсем не заинтересовала, но Чарли храбро продолжал:
— А откуда вы прибыли?
— Из Ню-Ака. — Акцент делал ответ вполне убедительным.
— И давно вы здесь?
— Месяца два.
— А почему вы решили приехать именно сюда?
— Здесь не хуже, чем в любом другом месте.
Тут он услышал, что Беллилия ходит в соседней комнате, и громко позвал ее. Она тут же прибежала, не успев даже сунуть руки в рукава халата, наброшенного на плечи. Глаза еще были опухшими ото сна, а губы надуты, как у ребенка.
Пока они целовались, мисс Гордон холодно смотрела на них.
— Вам бы лучше надеть ваш халат, миссис Хорст. Простудитесь и заболеете.
— Сейчас, — послушно ответила Беллилия и сделала, как ей сказали.
Бдительность мисс Гордон превратила мужа и жену в тайных любовников, которые могли теперь поцеловаться и обнять друг друга лишь украдкой, воровато оглядываясь, и лишь в те моменты, когда сиделка уходила из спальни по сугубо личным нуждам (в чем она проявляла неслыханный самоконтроль) или когда она спускалась вниз на кухню, чтобы приготовить еду для своего пациента. Мисс Гордон не принимала помощи ни от кого из живущих в доме. Мэри терпела оскорбления по три раза на дню, а если Беллилия пыталась оказать хоть маленькую услугу Чарли, ее тут же официально отстраняли от всех дел.
— Вы должны соблюдать осторожность, миссис Хорст, особенно в вашем положении.
— Миллионы беременных женщин моют полы и делают все, что нужно, по дому, — протестовала Беллилия. — Я совершенно здорова, и нет никаких причин не давать мне наполнить термос.
Мисс Гордон отбирала у нее термос, опытными руками тщательно его промывала и лично наполняла водой. Не было никакой возможности нарушить ее преданность своему делу. Беллилия была не только потрясена этим, но и сильно озадачена. Мисс Гордон считала себя обязанной работать все двадцать четыре часа в сутки.
Для Чарли же было ясно, что медсестра выполняет совершенно определенные указания доктора Мейерса. Только она давала пациенту выпить лекарство или просто стакан воды. Чарли не возражал. Он не верил, что есть хоть какие-то основания соблюдать подобную осторожность, но боялся, что любой протест с его стороны приведет к плохому результату: Беллилия узнает о подозрениях доктора. А Чарли ее любил и не мог себе даже представить, что может произойти, если позволить ей узнать о безумной идее этого старого болвана, согласно которой Беллилия была едва ли не главной подозреваемой. В глазах Чарли его жена стала безвинной жертвой этого надуманного, нелепого предположения.
Конечно, Чарли не мог забыть о предупреждении доктора, но он нашел ему вполне удовлетворяющее его объяснение. Доктор Мейерс — некомпетентный врач. Поэтому, не найдя научного названия неожиданной болезни Чарли, он сочинил для себя оправдание. Аргументы старика были слабыми, неубедительными, ему не хватало даже воображения. И Чарли решил, что когда встанет на ноги, то обязательно обратится для проверки здоровья к какому-нибудь молодому лекарю.
На второй день болезни Чарли к ним приехал Бен Чейни и предложил Беллилии покатать ее на машине. Погода уже раскаялась в своем плохом поведении и теперь была теплой и сухой. Беллилия, естественно, отказалась оставить больного мужа одного. Разговор шел внизу, в холле. Мисс Гордон, которая слышала все, что говорилось и творилось в доме, подняла глаза от старого, заношенного носка, который она штопала спицами, и сказала Чарли, что ему следует заставить жену принять это предложение. Ради ее собственного здоровья, заявила сиделка, миссис Хорст должна каждый день, хотя бы час, дышать свежим воздухом.
С этого дня каждый раз после обеда Беллилия отправлялась на прогулку в машине Бена Чейни.
Накануне Нового года Чарли позволили встать с постели. Он чувствовал себя хорошо и даже выглядел лучше, чем до болезни. Он надел темные брюки и лиловую шелковую домашнюю куртку, а на шею повязал один из красивых шелковых шарфиков, подаренных ему женой на Рождество.
Тем не менее мисс Гордон не разрешала ему выйти из спальни.
— Без разрешения доктора вам нельзя выходить.
— Тогда позвоните ему и получите разрешение. А заодно спросите, какого дьявола он сегодня не пришел ко мне.
— Мне не нравится ваш грубый тон, мистер Хорст.
— Прошу прощения, мисс Гордон. Но скажите доктору, что я хочу его сегодня видеть.