– С помощью нашей новой разработки.
На экране появилась фотография продолговатого цилиндрического предмета с кучей переключателей. Он напоминал детскую головоломку, в которой нужно провести шарик с одного края на другой, предварительно расставив хитроумные выемки. На одном из концов имелась резьба.
– То, что вы видите на экране, навинчивается на ствол автомата, – сказал Крот. – В момент выстрела пуля проходит через устройство и производит очень громкий звук определенной частоты. Частота будет соответствовать той ноте, которая выставлена на первом кольце устройства. После этого данное кольцо становится неактивным, и при следующем выстреле будет задействовано следующее. Таким образом, настроив аппарат, можно передать мелодию просто через последовательность выстрелов. Наши ребята называют его «сустейн».
Описание предмета сильно заинтересовало Виктора. Чуть наклонившись поближе, он попробовал представить, как такая штука может работать на практике. Все казалось просто и гениально. Покрутил кольца, как на объективе фотокамеры, навинтил на ствол, дал очередь. И автомат пропоет песенку. Будет слышно сквозь бетонную стенку.
– Слушайте, а почему бы просто не влезть всем группам через окно на чердаке? – спросил Фармер. – Зачем половине команды сидеть снаружи и ждать, пока им откроют?
Крот посмотрел на него с надменным выражением.
– Конечно, ты первый, кто об этом подумал, – проговорил он. – Кто-нибудь ответит на этот вопрос?
– «Расщепитель» слишком большой по размеру, – сказал Виктор. – Он не пролезет в окно, даже если мы его туда затащим. Его нужно протаскивать через главные ворота.
– Разумеется, иначе все было бы гораздо проще, – добавил Крот.
– Понял, – кивнул Фармер. – Спасибо за разъяснение. Надеюсь, ваши музыканты будут хороши.
Виктор только слегка улыбнулся в ответ. Он вовсе не знал, что аппарат не пролезет в окно. Он просто догадался, в чем может быть причина, и все решили, будто он знал ответ. Ему удалось зарекомендовать себя как человека, который уже работал с «расщепителем» в полевых условиях.
– Что до музыкантов, то сегодня вы с ними познакомитесь. Оба – сотрудники Центра. Люди, знающие свое дело. Осталось решить, кто будет в какой группе. Мы поступим проще. Первый ряд по партам будет в «Моне», второй в «Лизе».
Виктор не поверил своим ушам. Вот так просто – ты в первой группе, ты во второй? В случайном порядке, и к черту психологическую совместимость, уровень профессионализма, собранность команды? Но сталкеры, похоже, ничего не имели против.
Сыщик покосился на соседний ряд. Похоже, что Борланд и Фармер окажутся в «Моне». Сам он попал в «Лизу». С легким чувством стыда детектив понял, что радуется такому решению. Очень ему не нравился этот дом и перспектива лезть в какое-то окно. С другой стороны, из своей команды он практически никого не знал. Виктор спиной почувствовал отчуждение.
– Всем отдыхать четыре часа, – сказал Крот. – Делайте что хотите, но к шести все будьте готовы. Отбой.
Сыщик не двигался с места, пока зал у него за спиной не опустел. Он молча смотрел на Каменского, который невозмутимо читал газету. Когда они остались вдвоем, Виктор начал:
– Мирослав Сергеевич, а на каком основании…
– Делай то, что сказал командир, – проговорил Мирослав, не поднимая глаз. – Или пиши заявление об уходе.
Виктор ожидал еще каких-то слов, но их не последовало. Коротко кивнув, он поднялся и вышел в коридор, стараясь не краснеть.
Оказавшись за дверью, Виктор нос к носу столкнулся с Борландом. Сталкер смотрел на него с залихватским безразличием, но Виктора этим обмануть было сложно.
– Каково, а? – Борланд кивнул на дверь. – У тебя тоже информационный перегруз в башке?
– Только в подсознании, – ответил детектив. – Но я туда обычно не заглядываю.
– Мое подсознание в такие моменты хочет накуриться. Хотя сам я не принимаю. Ладно. Что ты думаешь о задании?
– Я о нем толком ничего не узнал.
Борланд хлопнул по стене.
– В том-то и дело, – вздохнул он. – Нам много мусора навешали, а по сути не объяснили ничего. Музыкальные замки, артефакты, о которых никто не слышал. На боевое задание с таким стартовым пакетом не ходят.
– Я думаю, все обойдется, – сказал Виктор, стараясь скрыть фальшь. – А что Фармер думает?
– Шут его знает. Он в последнее время себе на уме. Самоуверенным стал.
– А ты не таким был в его годы?
– Да я вроде и сейчас скромностью не болею. Хотя в его годы я сидел дома и пялился в ящик.
– Не верю, – сказал Виктор.
– Правильно делаешь. Но помечтать-то я могу?
Они помолчали. Виктор не нашел, что еще сказать.
– Ладно, я пошел, – вымолвил Борланд. – До вечера надо отоспаться. Пока сгоняю к оружейнику, есть у меня одна идея на уме, как юбилейчик отпраздновать.
– Увидимся перед заданием, – сказал детектив.
– Ага.
Когда Борланд ушел, Виктор направился на этаж, где находилось корпоративное кафе. Взял двойной кофе, сел в дальний угол, чтобы видеть всех вокруг.
Закурив, детектив схватился руками за голову. Дурное предчувствие не оставляло его. Слишком много переменных в предстоящей работе. Вроде бы есть конкретика, а вместе с тем и нет. Борланд был прав – им толком ничего не рассказали. Между тем в любом задании просто необходимо отталкиваться хоть от какой-то константы. Если ее нет, то ее необходимо установить. С другой стороны, с чего он взял, что тут вообще есть над чем думать? Приехать, слушать указания командира, вернуться живым. Вроде ничего особенного, тем более что сам ввязался. Уже не в первый раз он делает что-то, имея куда меньше данных. Не сложнее, чем просунуть нитку в иголку. Но откуда у него уверенность, что эта нитка станет началом запутанного клубка? Почему же ему именно в этот день так важно изначально выяснить все детали?
– Здравствуй, Виктор, – услышал он тихий женский голос. – Можно присесть?
– Ольга, – проговорил Виктор, не поднимая головы. – Во всем Центре не так много женщин обращаются ко мне по имени.
– Не всем же называть тебя Совун, – улыбнулась девушка, садясь рядом с ним.
В ее устах кличка звучала как укор. Было в этом что-то неприятное. Светлый образ Ольги и его давнишний оперативный псевдоним слишком плохо сочетались друг с другом.
– Не называй меня так, – попросил сыщик. – Для тебя я просто Виктор. Сегодня вечером мало кто вспомнит мое имя.
– Главное, что его завтра не забудут.
Отхлебнув кофе, Виктор помешал его ложкой. Хороший способ потянуть время. Вроде размешал кофеинки сам, а теперь надо ждать, пока они осядут. Повторять, пока не пропадет желание сидеть на месте. Или пока кофе не превратится в лед. А покидать место детектив пока не желал. Заботливые интонации Ольги опьяняли его и вместе с тем заставляли держать дистанцию, как и всегда. Он не был уверен, что нравится девушке. Возможно, он бы даже предпочел, чтобы она заботилась обо всех сотрудниках ОРАКУЛа, как о нем. Как единственный объект ее интереса Виктор ощущал себя чем-то обязанным. Да и можно ли было назвать Ольгу девушкой в плане прожитых ею лет – он тоже не знал. Ее возраст определить на глаз было невозможно. Такой могло быть и двадцать, и тридцать семь. Ближе ко второй границе, чем к первой, поскольку в юном возрасте ее бы не взяли работать в Центр. Хотя о сути ее работы Виктор тоже ничего не знал, пусть даже никаких секретов здесь не было. Виктор часто порывался выяснить что-то про Ольгу, просто так, безо всякой конкретной причины. Он этого не сделал лишь потому, что, начни он копать под нее, и это бы значило, что причины интереса все же есть. К тому же просыпалась совесть, обычно спящая, когда речь заходила о слежке. Виктор все еще не знал, чем конкретно Ольга Короткова должна заниматься в ЦАЯ, замужем ли она и есть ли у нее дети. Не знал ни скелетов в шкафу, ни официальной легенды – если таковая существовала. Ольга была просто коллегой, выполнявшей самый разный набор обязанностей: от патологоанатома до биолога или порой следователя. Она воплощала в себе тот самый элемент неизвестности, который, с точки зрения Виктора, делал человека интересным. Он просто работал изо дня в день, зная, что где-то в этом здании есть эта женщина, занимающаяся своими делами, которая, возможно, иногда его вспоминает. Однако сегодня, здесь и сейчас, Ольга могла оказаться спасением от одиночества.