– Тридцать две. Два полных музыкальных предложения по шестнадцать нот.
– Правильно. А сколько зарядов помещается в «снеговик»?
– Тридцать. – Марк перестал дергать одеяло. – Как же так?
– В том бункере не было никого, кто физически мог бы передать код наружу. Понимаешь?
– Да. – Марк попробовал прокрутить в голове эту задачу, но ощутил сильнейший приступ мигрени. Перед глазами все поплыло, он зажмурился и постарался не шевелиться.
– Это было возможно только одним путем, – сказал Виктор. – Если в группе был кто-то, чье оружие имело больше зарядов, чем тридцать. И я сразу вспомнил, что Борланд говорил перед рейдом. Что он пойдет к оружейнику, поскольку у него есть отличная идея, как отметить тридцатипятилетие.
– Он поставил себе тридцать пять зарядов?
– Точно. Поначалу я это просто предположил, так как не имел других зацепок. При возвращении в ЦАЯ я первым делом сходил к оружейнику и получил подтверждение. Парень и сейчас не знает, что помог важному расследованию.
– Господи, – прошептал Марк. – Все было так элементарно. Я ничего этого не заметил.
– Да. Только ты не расстраивайся. Просто мы с тобой разные люди, хотя Каменский считал нас обоих мыслителями. Ты действительно думаешь быстро, выдвигаешь смелые гипотезы, хорошо эрудирован. Но если ты берешься за задачу, то исключительно в рамках дополнительных условий, которые сам же перед собой и ставишь. Например, ты ввязался в процесс, исходя из мысли, что Борланд невиновен и его подставили. Поэтому все, что ты с тех пор раскопал, не имело особого значения. Я же на самом деле большой тугодум. Очень медленно приступаю к действиям, предпочитая сначала отмерить семь раз. Все всегда подвергаю сомнениям, даже очевидное. Стоило мне предположить, что Борланд действительно мог стать убийцей, как все стало на свои места.
– Вот почему Каменский хотел, чтобы я на него работал, – проговорил Марк с горечью. – Он знал, что мною легко манипулировать.
– К сожалению, это так, – подтвердил детектив. – Но все еще может измениться – во всяком случае, для тебя. Для Мирослава уже поздно что-то менять. Он был убит при вчерашнем конфликте.
– Убит? – поразился Марк. – Кем?
– Я подозреваю, что одним из людей Левина. Он теперь руководит ЦАЯ.
– А Борланд где?
– Арестован. Его дальнейшая судьба неизвестна.
– Мне его не жалко, – сказал Марк.
– Хочешь бесплатный совет? Начинай потихоньку выдавливать из себя мстительного ребенка. Привычки хорошего ребенка можешь оставить, но плохого поставь в угол. Левый, верхний.
– Он в меня стрелял! – Марк почти перешел на крик.
– Сказать тебе, где он? – предложил Виктор. – Я дам тебе парабеллум. Приедешь к нему и застрелишь, если сможешь к нему пробиться. Ты этого хочешь?
– Откуда тебе знать, где он?
– Я не знаю, я опять предполагаю. С сегодняшнего дня я работаю на другом этаже. И, соответственно, имею повышенный уровень допуска. Разузнал кое-что интересное по поводу тех сталкеров, которые совершали преступления на Большой земле.
– За преступления вне Зоны сажают в тюрьму.
– Так оно и есть. Но тюрьмы бывают разные. И есть одна, о существовании которой я только что узнал. Она, скажем так, не совсем обычная.
* * *
Фургон заехал на огороженную территорию с несколькими линиями обороны. На Борланде снова был мешок, так что он ничего этого не увидел. Его вытащили из фургона, провели в теплое здание и грубо толкнули вперед. Он едва не упал, и мешок опять сорвали с него. Борланда ослепило светом ламп.
– Добро пожаловать в Орловский централ, – сказал низкорослый военный с погонами майора. Видимо, приезд заключенного разогнал его скуку.
– Орел? – Борланд чуть не задохнулся. – Город Орел?
– Ну, не птица.
С Борланда сняли наручники. Опухшие запястья невыносимо зудели.
Один из сопровождающих расписался в доставке. Борланду сделали укол – точно такой же, как и в Москве. Затем его приняли охранники и повели дальше, не особо церемонясь.
– Тюрьма, – бормотал сталкер. – Так быстро? Без суда?..
– Может, тебе, паскуда, еще и присяжных нарыть? Ластами двигай.
Секции сменяли одна другую – после каждой за ними запирали двери. Борланда провели мимо окошка приема личных вещей не останавливаясь. При нем все равно не было ничего своего.
Его завели в душевую, велели раздеваться, дали мыло и толкнули под струи ледяной воды. Вокруг стояли восемь человек при оружии. По окончании процедуры ему выдали другую робу, синего цвета.
Следующей стадией был лифт, идущий глубоко вниз. Борланд молчал. Он не знал, откуда под орловской тюрьмой подземные этажи и для чего их построили, но понимал, что все, что ему было суждено выяснить, придет к нему само, так или иначе.
На выходе из лифта его ждал еще один длинный коридор.
– Следовать линии! – приказал охранник. – Шаг в сторону – расстрел.
Борланд следовал линии. Коридор закончился последними воротами, за которыми Борланда ждало светопреставление.
Тюремный блок насчитывал три этажа камер. Стоял дикий шум – заключенные вопили, стучали кружками о решетки.
– Отмычка пришла! – раздавались крики. – Отмычка, отмычка!
Борланд слабо улыбнулся. Он уже понял, куда попал.
* * *
– Тюрьма для сталкеров? – спросил Марк. – В Орле?
– Точнее, подземная тюрьма, построенная под другой, обыкновенной. Ты слышал о ее существовании, просто не знал, где она находится.
– И зачем Борланда там держать?
– Затем же, зачем и всех остальных. Для нового курса ЦАЯ.
– Не напоминай мне о нем, – попросил Марк. – Я хочу сначала немного прийти в себя. Мне понадобится время.
– Да, конечно. Я оставлю вас с Полиной и вернусь к себе.
– Погоди минуту, – попросил Марк. – Ты так и не сказал, почему Борланд решил не говорить никому, что убил свою команду. Ведь они и так были приговорены, попав под действие артефактов. Он как бы прекратил их мучения. В этом нет преступного умысла.
– Видишь ли, это сложный момент. Борланд и сам попал под действие «Альфы». Но не слетел с катушек, как остальные.
– Он был далеко от эпицентра.
– В этом и дело. У артефактов не может быть никаких эпицентров. Зато они есть… закончишь мысль?
– У аномалий, – сказал Марк.
– Да. «Альфа» – это не артефакт. Это аномалия. Последняя разработка штаба Левина – компрессия аномалий. Но ты и так прочитал об этом в материалах, переданных покойным стариком Астмой. Вот почему Левин мог ставить аномалии в метро. Твои кристаллы, Марк, – это вчерашний день. У ЦАЯ теперь новая программа деятельности.